[indent] Том перерыл всю фамильную библиотеку. Спал с момента своего прибытия всего несколько часов, едва ли чувствуя усталость, что блекла на фоне осторожно жгучего желания разрешить свое нынешнее состояние в пользу продуктивности и самообладания. Если бы не домовики, двух из которых Том привлёк к поискам, то и про еду бы забыл, совсем потерявшись. Полезные существа, ещё что время первого визита к Нотту отметил. Не стоило этими существами пренебрегать, способны сослужить службу. И всё-таки. Британец искал хоть что-то. Вообще хоть что-то. В нём не имелось надежды, но имелось отчаяние и ярое желание обойти то, что они с Малфоем запланировали. То, что придумали, и то, чего волшебнику в крайней степени не хотелось. Он чувствовал некоторое мыслительное отторжение от этой идеи, но в плане эмоциональном... ничего. Смирение, констатацию, необходимость, исходящие из ничего, недвижности, глубокой пустоты - оно отторгалось всё тем же сознательным ещё активнее, и ещё бессмысленное. Он, красивый, чёрно-белый, но такой неживой, словно бы застывшая колдография, в которой, наверное, и то наполнения было бы больше. Чарующе, пугающе. В мозге спокойного, никогда не шумевшего своим духом Малфой-Мэнора. Неоднозначное.
[indent] Потому что по итогу Том всё равно ничего не нашёл. Конечно же, ничего не нашёл. Не мог найти, и эта игра в попытку выдалась изначально постановочной, в одни ворота. Или вовсе без ворот. И без метлы. И даже без игроков - они не пришли.
[indent] А, может, где-то в процессе Том действительно заснул? Может, что-то показалось? Нет, потерялся, ушёл в себя. В те воспоминания. Они навязчиво крутились в нём из раза в раз, словно бы только и имели значение. Словно бы призывали повторить, сделать тоже самое, только своими, человеческими руками, зрящими глазами и палочкой. Он мог. Он не ограничивался охраной Азкабана и заключенными. Он тянулся. Он, стоило только Абраксасу появиться, даже снова это собирался сделать. Почти. Лишь лицо, выражение лица белого Малфоя снова остановило. Почему-то. Зачем-то. Напомнило о цели, об этой бессмыслице, которая, тем не менее, была совершенно необходима Реддлу как никогда. Пускай в нём будет хотя бы хаос, лишь бы было хоть что-то. Если оно есть, то за него можно зацепиться, а если за него можно зацепиться, то можно вывести в необходимое, продуктивное, нужное Наследнику русло. Он мог - это его особенность. Одна из многих.
[indent] - Не захочу ли я убить тебя там, в подвале? - меланхолично раскладывая книги, ранее не возвращённые на место, обратился британец к блондину. Не пугал, не улизывал. Констатировал. Вероятность. Констатировал, что не знал. Бракс понимал, что Том способен убить его. Мог бы убить его. Много раз. Но никогда этого не озвучивал и, похоже, не хотел. Сейчас же сам Наследник подтвердил подобную вероятность; значит, вложил в это невероятно многое: предупреждение, незнание, подчёркивания того, в насколько глубокое болото сейчас будет опущена голова. Что, может, лучше другое место. Малфой наверняка не понимал, насколько изощрены магглы в уничтожении себя, какие опасные и бесповоротные вещи изобретали. И про опиум наверняка не знал столько, сколько знал Том. Реддлу  приходилось слышать много про маггловскую историю, пока он учился первые классы в приюте, а во время Войны и о морфине, и много ещё чего - животные не стояли на месте и постоянно что-то изобретали, по большей части направленное на страх и убийство. Такие отличные от волшебников, такие дикие, с таким необузданным желанием умереть и (или) подчиниться, бессмысленные, количественные, но не качественные... И именно к их опыту прибегал сейчас тот, кто ненавидел магглов, быть может, больше всех на свете. А с ним и тот, кто был далёк от них, как лишь избранные. Стоял рядом. Это, говоря, тоже своеобразное участие.

[indent] Материал Реддл всегда усваивал великолепно, нравился он ему или нет. В приюте, пока не знал правды, выбора как такового вообще не имелось, правда была волшебнику неизвестна, он считался больным и на этом... всё. Странным, умным, аномальным - больным. Потому учить приходилось. Теперь, спустя годы, Том не жалел об этом. Всё его прошлое с полученными тогда знаниями исключительно подтверждали убеждения в настоящем, делали презрение и ненависть обоснованными. Даже сейчас, когда речь шла о драккловом опиуме. О нём волшебник знал особенно много (пока не готов рассказать об увиденном на улицах в детстве), понимая куда лучше и отчётливее Малфоя, с чем предстояло иметь дело. К счастью или сожалению последнего.
[indent] - Британцы в свое время этим захватывали Азию, оставили там заразу и теперь сами от неё теряют себя, - из-за магглорождённых опиум даже проник в волшебный мир дальнего Востока, особенно в Китай, потому там за этим следят строго и по сей день, имея исключительно негативное отношение, в том числе прописанное в сводах их магического закона. Том прекрасно осведомлён об этом, многое другое знал тоже. Оттого идея ему не нравилась, действительно логически не нравилась, оттого и относился к ней с ещё большим чем Малфой негативном. - Магглы склонны к подобным формам медленного самоубийства. Умереть боятся, жизнь разнообразить неспособны, смысл существования отсутствует. А иногда, чаще всего, вот к этому приводят и вовсе лишь заложенные для уничтожение себя скука и любопытство, - как и почти все, что делалось магглами. Страх, глупость, удовольствие, жестокость и тяга к смерти - всё, больше ими ничто не руководило. У волшебников внутренний арсенал более обширный, как и внешнее выражение, хоть и не без изъянов, к сожалению. - Им не нужно Империо для того, что пахнет бессмысленной глупостью, запретом и удовольствием, - эту часть мысли даже озвучил. Она довольно важная, хотя сейчас Том не выразил её точно, как хотелось бы, а Абраксас не факт, что понял изначальный смысл. Вы не забывайте: Наследник и в прошлом был всегда впереди на один шаг, возможностями на пять, и мыслями на десять. А сейчас-то, сейчас-то. От Малфоя, вот только, требовалось не это, а вещи иного порядка. Стоя сейчас здесь, таким белый и чистым внешне, воплощая всё то, что происходило - лучше тщетных попыток описать. Даже сейчас он был рядом; даже сейчас Том продолжал чему-то учить своим примером и опытом; даже сейчас они оба прогрессировали.
[indent] - Признаться, я не хочу, чтобы ты травил себя этим без необходимости, - британец не врал и говорил предельно честно. Малфой пятнал себя другими грязными вещами, объективно не имея ни единой причины пробовать опиум. Ему не стоило пачкаться, ударялся в отравления средствами животных - оно затягивает сильнее пятнистой или упорина, делая даже привычные для блондина удовольствия со временем несущественными, неважными. Он ведь падок. С другой стороны, даже если предположить, что Браксу понравится: гордости, самомнения и памяти чистой крови в нём с избытком чтобы не позволить себе стать как животные. Потому, как бы подобного Реддлу не хотеть бы, как бы он не настаивал на воздержании Малфоем от пробы отравы, что дожная была стать временным спасением для Наследника, тот мог. Для общего образования, как меланхолично отозвалось логичное нутро волшебника. Идеология забилась под адаптивность и грубую необходимость собственного дальнейшего существования. - Но если считаешь, что эта необходимость имеется, препятствовать я не буду, - снова, был честен. Малфой имел право, которым мог как воспользоваться, так и воздержаться. Пускай подумает, пока они спускаются, если ещё не всё решил, быть может, даже (уже тогда) в гостиной.
[indent] Том не уверен, Том не хотел всего этого, но не чувствовал никакого внутреннего, только мыслительное сопротивление. Это лучше всего доказывало, что надо. Хотя бы попробовать. Если ничего не получится, если не будет хотя бы близко желаемых изменений, то Реддл просто не станет повторять. Или всего несколько раз, чтобы точно убедиться в неверности их предположения. Разум выдохнет, а нутро останется всё таким же (мёртвым) оторванным, пока не придумают что-то ещё. Возврат к нулевой точке.
[indent] Реддл двинулся с места, бросив на Малфоя короткий взгляд, а после молча направился к подвалам. Он прекрасно знал, где те находились. "Мой дом всегда открыт для тебя" - не пустые слова, а весьма конкретное описание.
[indent] Что же, место Бракс в самом деле подготовил.

[indent] Подвал мрачен, минималистичен и заполнен разве что слабыми, едва уловимыми ароматами, которые наполняли тёмное ничто ассоциациями из пережитого в прошлом опыта. Место, в котором каждый мог остаться наедине с собой, не отвлекаясь ни на что извне - не на что. Лучшего пространства для того, чтобы заниматься чем, чем не следует, не найти. Тьма хранила секреты, она поглощала их, а не светила ими другим, используя в качестве топлива.
[indent] Молчаливой фигурой Том прошёлся по помещению, пока Малфой запирал его. Сейчас магия, замки, вот это всё были Реддлу совершенно неинтересны. Конечно, интересно подготовился, исключительно в своём стиле, очевидно нарисовав в голове какую-то картинку. Её символичность, эстетику или знаковость Том принял, но не анализировал - не мог, не имел желания и не видел повода. Отметил, хорошо, а так-то какое вообще дело? Малфой запер замки, не боялся смерти от руки того, кто побывал в том, что хуже Смерти. Сомневался ли Наследник, что будет именно так? Нет. Иначе бы не пришёл в Мэнор, который на деле ничем не отличался от своих хозяев, принял Реддла в себя без раздумий и всей своей сутью.
[indent] Прошёл к одному из тяжёлых кресел, похожих на "домашние троны". Прошёлся рукой, постоял так недолго. Там же решил заняться опиумом, облокотившись о кресло плечом.
[indent] - Маггловский ритуал?, - хмыкнул от странности того, как звучала подобная постановка вопроса. Словно бы магия, но ничего и близко подобного, если по правде. - Ничего особенного. Важно разве что количество, - открыв свёрток, Реддл принялся осторожно вымерять, сколько странной рассыпчатой массы ему стоило забить в трубку. Совсем немного, на деле, если сравнивать с той же пятнистой, хотя предмет и оказался забит почти под завязку. По идее, так не надо было растягивать, наискорейшим образом понять эффект и то ли это, что нужно было Тому.
[indent] Кинул короткий взгляд на Малфоя, прежде чем задымить. Безумие, одно из самых бессмысленных среди тех, что затевал когда-то Наследник. И всё же.
[indent] Раз, два, три.
[indent] Заставлять себя не пришлось, разум успокоился быстро, а ничто более не сопротивлялось решению. Нечему сопротивляться. Не за чем. Горько-сладкий по ощущениям, не мерзкий вкус во рту. Затяжка за затяжкой, несколько минут проходили не слишком торопливо. Полутьма, спокойствие, только дыхание двух разместившихся в помещении людей.
[indent] Том набил вторую трубку и закурил, когда ему стало совсем спокойно. Столь же пусто, как и до того, однако теперь это не раздражало. Ничего менять не хотелось, смирение приобрело приятный оттенок. Он облокотился головой о высокую спинку кресла, склонив её. Волосы также спали набок. Малфоя стало видно плохо, он чуть расфокусировался, как бы потеряв значение.
[indent] Ещё одна набитая трубка, и в белом дыму ему стало некомфортно стоять, ногам ватно-тяжело-странно. Оттолкнувшись от боковины, волшебник неторопливо уселся в кресло, почувствовав, что теперь совсем расслаблен. Только теплая трубка в пальцах, дым во рту и воздухе, растворявшийся  в темноте. И кто-то там напротив, почти не видный, совсем не слышный, но точно имевшийся там.

[indent] Тома не было. До этого не было, а сейчас так особенно. Тело - да. Пустота - да. По-отдельности. Вместе - не было. Реддл растворился в дыму, а всё, что оставалось - это глазам физического тела наблюдать.
[indent] Тело тяжёлое, голова пустая. Слух хуже, зрение подводит, фокусировка отсутствует, зато тело нашло себя в мире живых. Гнетущая и давящая пустота ушла. Осталось только ощущение уже упомянутого тела, наконец-то Том точно знал, что оно у него есть, наконец-то чувствовал. Это не давало никакого конкретного наполнения, вернее, не давало никакой мотивации. Том ощущал себя, но не имел никаких желаний. Замер в состоянии приятного, в голове слышался приятный гул и очень ритмичное, вымеренное подобие стука. Реддлу нравилось. Только на этом всё. Он продолжал оставаться наблюдателем, усугубился в этом своём положении. Теперь только и не думал о том, что могло быть иначе, что надо иначе. Лишь полутьма, тени и просматривавшаяся сквозь пелену дымки расфокусированная фигура. Даже сейчас белая, жадно притягивавшая, чтобы затем щедро отразить (ему) жалкие, скупые остатки света. Но ничего светлого в этом не было. Ничего.
[indent] За тем, как фигура поднялась, британец также наблюдал. Понимал и осознавал этот момент, однако ничего аномального не видел. Их пришло двое, почему препятствовать? Зачем отталкивать? Для подобного собрались? Нет. Ясное понимание, запутавшееся о сотни мыслей, больше похожих на фон для Ничего.
[indent] Фигура в какой-то момент, будучи такой же замершей и потерявшейся, подобно другому концу одной и той же палки, разве что выставленной под щель света, зашевелилась, расшаталась, приняла другое положение, а затем начала становиться всё ближе и ближе.
[indent] Глаза чуть щурятся, чтобы не терять Малфоя из вида и не закрыться вовсе. Безучастно, но неизменно наблюдали. Реддл пытался запоминать всё, что испытывал, но помнить о цели под пятнистой травой и под опиумом - две разные задачи, два разных состояния, как теперь можно было сказать наверняка.
[indent]Бракс упёрся о кресло (скорее трон домашнего разлива, но да какая разница), и под боком с одной стороны стало тепло. Как когда горячие растёртые ладони подносят к шее, чтобы удивить и обмануть впечатлительных магглов, говоря о какой-то там экстрасенсорике. Вот нечто подобное, только на весь бок, и ощущалось. Потому волшебник чуть повернул голову, проверить. Проверил. Бледное и белое стало рядом, в самом деле оно. Он. Малфой. В самые странные, сомнительные моменты рядом, словно бы был соблазном и демонической сутью в шкуре ангела. Оно не так на самом деле, ведь эта демоническая суть лишь зависима, лишь благоговеет от сути более высокого порядка, а никакое не преследование невинного человека. Впрочем, как так: наивысшая из сутей, а не запятнана везде, лишь руки, и палочка - душа чиста, её там нет, её часы остановились. Странное, неосязаемое, но именно что-то подобное крутилось где-то то ли ниже, то ли выше мыслей.
[indent] Дым выпускается раз, другой, третий. Малфой не мешает. Он наблюдает за тем, как Реддл наблюдает. Абраксас за Томом, Том за тем, что внутри него. Каждая ниша наблюдения занята.
[indent] Не возражает против прикосновения и перехвата трубки. Если держишь кого-то рядом с собой, то так правильно иногда разнообразить кнут пряниками, не так разве говорят? Особенно если пряником для того, кто рядом с тобой, может служить и сухарь. Ранее британец уже всё сказал по своему отношению к этому от Бракса, его мнение не изменилось, но осталось констатацией, на которой более не фокусировался; совсем; никак. Гул в ушах стал более низким, скоростной полёт на мётлах никогда не вызывал и близко подобных вибраций. Словно бы мир прямо сейчас рухнет к драккловой матери, и издаёт свои последние звуки, стоны, радость, выдохи. И слышит их, конечно, только Том. Потому что достоин.
[indent] Тепло на секунду (нет, там не секунда) коснулось руки, почувствовалось у щеки. Картинка зрительно воспринималось плохо, глазами сейчас была кожа. Странное ощущение. Но оно не мешало. Напротив: факт того, что Реддл существовал не в пустоте, подтвердился. Как он при этом выглядел? Как при этом выглядел Малфой, изнутри?
[indent] Когда он перестал чувствовать руку, когда тот собрался уходить, увиливать, видимо, снова раствориться в дали, Реддл задержал его. Подтянул голову за волосы,  чтобы заглянуть в глаза. Увидеть в них то же, что и обычно, только во всей чистоте и неприлично открытыми. Наполненными восторгом и немым... обожанием? Всего несколько секунд (нет?), пальцы расжали волосы. Ничего не было. Никаких изменений в лице, падавшие на него ранее тени вернулись. Как и светлая фигура, Том  тоже вернулся туда же, где и оставался всё это время.
[indent] Гул продолжился. Ещё трубка, и время проваливается. Вместе с Реддлом.

[indent] - Ты заметил,  что никогда не выступаешь против, если я делаю что-то,  что обществом обычно осуждается? - когда мысли собрались во что-то спустя очень много, как показалось,  времени (на деле почти так и было), Том попытался переложить на слова то, что закрутилось в голове. Давалось это не просто, запутанно - слишком сложно передавать буквами. Потому голос звучал столь же запутанно и неторопливо, Реддл почти заново осязал их (посмотрите интервью ДД). - Ты сам не понимаешь этого, я тоже не понимал, но теперь понял, - он наклонил голову, даже не заметил, как в итоге положил руку на боковину и улегся на неё щекой. - Ты хочешь, чтобы я стал доступнее, проще. Чтобы и у меня был грех, что-то такое же. Ты знаешь свои грехи и неосознанно хочешь, чтобы они были у меня. Сопровождаешь, - тень едва уловимой ухмылки. Демон. Верховный.  Темный, красивый, непонятный.  Из-за него вышло наоборот. - Но каждый раз всё оборачивается не так, да? - как тяжело удержаться, когда ты Малфой, падкий не на что попало. Не на кого попало. Не от кого попало.
[indent] Ненадолго закрыл глаза, до этого не широко открытые. Вдох. Дыму некуда рассеиваться, потому происходило это очень медленно.

ЗВУКОВЫЕ ЭФФЕКТЫ - ШИПЕНИЕ ЗМЕИ #3 + ШИПЕНИЕ - ЗМЕИ 00:08
+
ЗВУК - СТРАШНЫЙ ШЁПОТ
[indent] Стены состояли из змей. Сотен, тысяч змей. Чёрных, как Наследник, и в каждой из них был он сам. Они шипели, тихо-тихо, а потому в голове, помимо стука и гула, раздавался целый ансамбль из понятных только ему одному голосов, змеиных, шипящих, шепчущих. Соблазнительная жестокость, неприятное прошлое, простая бессмыслица - там читалось всё. Только Реддл не пытался вдумываться или услышать хоть часть. Он замер, наконец-то просто выпуская это всё в никуда: бродить и ударяться из раза в раз о замкнутое пространство, столь же мрачное и заполненное тварями, как и то, что осталось от когда-то целой души. Бессмысленной цельный души, ведь вы только посмотрите: её кусков стало уже четыре, а он всё тот же, не умер, стал лишь лучше, совершеннее; байка, легенда, придуманная кем-то давно для того, чтобы не давать познавать магию. Ту бесконечность, что она обеспечивала, и то совершенство, что находилось в Реддле, ставшим идеальным её накопителем, ретранслятором, усилителем, проводником. В себя, из себя, в мир, в людей. С опиумом, с упорином, с огневиски, с целью или просто так - константа и данность при любых условиях. И в каждый важный, значимый момент он был с кем-то, кто мог подключиться в сильнейшему из напряжений, но не умереть от него. Как часто, в насколько символичные моменты, в который раз "сейчас" - Бракс. Отрицание и признание, величие и низость, отказ и предоставление, твёрдость и почти пошлая податливость - один это белый сосуд с выточенными орнаментами и искусной лепки. Он выдерживал напряжение. Он становился зависим от напряжение. Он хотел из раза в раз проверять прочность материала, из которого сделан, чтобы из раза в раз убеждаться - это не фарфор. Фарфор не совершенен; но совершенна магия.
[indent] Том не чувствовал щеки, и тяжесть головы куда-то улетучилась. Лишь звуки в ней, звуки извне и то, что было перед глазами. Никаких картин прошлого, никаких галлюцинаций или выразительных видений. Только здесь и сейчас, они вдвоём, кажется, и змеи. Иногда глаза волшебника медленно двигались в сторону, за чем-то наблюдая. Змеи. Чувствовал, как они обвивали его ноги, сообщали, сползали. За шиворотом, на полу, на стенах, несколько, кажется, даже уловил свисающими чёрными тенями прямиком из бесконечной темноты над ними, никак не потолок закрытой старинной запертой коробки, нет. А вот, смотрите, змеи полезли по Абраксасу. Каждая из них словно бы продолжение самого Тома, и он почти готов был поклясться, что чувствовал тогда, как билась кровь в венах под кожей блондина. Сбившееся из-за вещества тепло, вздрагивание лёгких. И даже как бы хотел сжать, но там и уловил: далеко, а змеи не змеи вовсе.
[indent] По итогу почти полностью закрыл глаза, наблюдая за миром разве что через тонкую щель из-под ресниц. В ней же растворился голос Малфоя. Такой, правда, чёткий, громкий, выбивавшийся среди всех стуков, гула и шипения. Значимее прочего.
[indent] - В том твой смысл. И дело, - в неизменной, чуть (?) заторможенной манере протянул Наследник, не открывая глаз. - Орудие, инструмент, следование. Того и туда... Того и туда, Бракс, - почти хрипловатый шёпот. Неизменно закрытые глаза. Изнутри они словно открыты, перед ними бесконечная пустота. Не космическая, не земная, но самая натуральная, втягивавшая в себя, без конца и края. Как Том. Он и был ею.
[indent] Снова открыл их, когда почувствовал, что змеи притащили Малфоя к нему. Спокойно, под дымом, умиротворённо и естественно наткнулся на блондина перед собой. На тяжесть, вернее, ощущение того на своих коленях. Уставился на него замершим беспросветным мутным, но всё равно своим взглядом. Сам, и без того будучи статичным, замер совсем. Что-то зависло, также остановилось. Пульсация головной артерии Малфоя чувствовалось сквозь ткань.
[indent] Небольшая камерная вечность, умещавшаяся в их метре. Трон, Бог (или Сатана, вы скажете?) и Апостол (или Иуда, вы скажете?) у Его ног. Дым, пульсация, змеи зашипели тише. Больше не ползали. Они все в Абраксасе, его вены-змеи-сплетения. Глупое ощущение, что Том это чувствовал.
[indent] - Ты настолько хочешь умереть? Принести в жертву свою жизнь моею рукою, прямо для и передо мной, - всё так же устроенная на руке голова, губы шепчут, не выражая ничего. Богу не нужно ничто выражать, а Босх выражал всё деяниями, картинами, смыслами. Вторая рука Реддла опустилась с подлокотника к голове Малфоя. Волшебник замолчал.
[indent] Прошёлся стабильно излишне прохладными для возможно-живого и сейчас-под опиумом по волосам, по лбу юлондина. На нём задержался, а после ладонью накрыл глаза. Сам приподнялся, от лип от второй руки. Мир пошатнулся, поплыл, но спустя сколько-то мгновений снова выровнялся, по крайней мере, в нужных точках. Вторая рука стала свободная, и Том, чуть наклонившись, прошёлся ею вдоль плеч Абраксаса, остановившись на нее шее, чуть выше кадыка-яблочка. Там она и замерла. Пальцы пошевелились, ощущая удивительную хрупкость под собой. Глаза Малфоя по-прежнему накрыты. Волосы по-прежнему на коленях Наследника. Бог по-прежнему разговаривал с Моисеем. Поверит ли ему народ, когда он сойдёт с горы? А был ли он вообще Моисеем? 
[indent] - Я не приму твою жертву, если ты готов умереть для меня здесь и сейчас. Но могу совершить обряд и лишить её смысла, - пальцы на шее болезненно сжались. Абраксас во тьме. Одни лишь ощущения. Наедине с Тем, что у него в голове. Мир изменился. Сейчас. Здесь. На коленях. - Я хочу, чтобы ты убил для меня. Ещё раз. Ты убьёшь для меня? - шёпот где-то близко-близко. Весь мир состоял только из Него, только обращение Бога и Его решение имело смысл. Но не в опиуме дело; он лишь придал форму тому, что Реддл желал узнать. Проверить. Убедиться. Снова. Они не будут в этом подвале вечно.

[indent] Всё так естественно, и даже как-то по интимному открыто, приватно, доступно. Подвал большой, огромный, чёрный, но значения имел только тот пятачок, на котором устроились два тела. От части, одно на другом, глаза сплетены с пальцами, а шея готова, чтобы всё те же пальцами её разодрали, зацепившись крюком за нутро под кадыком. Так казалось, так могло бы быть, так полагалось. Такова задумка, хоть и была изначально не о том. Русло, супротив которого не попрёшь.
[indent] Мог бы Малфой тогда, в свои одиннадцать или двенадцать лет, предположить, что будет лежать на коленях у "маггловского сироты", готовый принять любое его решение, исполнить любую прихоть? Что будет наслаждаться приносимой им физически и морально болью, что будет видеть едва ли не божество; что будет тот, кто смеет и кому положено направлять древнюю, чистую кровь Малфоев? В самом деле: мог ли? Нет, ни в коем случае, ни за что. Малфои не такие, и в тайне мечтать о подобном в раннем возрасте, смотря на странного, статного, молчаливого, убедительного и драккловски талантливого мальчишку, полностью соответствовавшего своей неизвестной, попавшей на Слизерин фамилии - нет, никогда. Абраксас был другим, его воспитывали другим; ему не вкладывали в голову задачи быть Апостолом Бога, Иисуса; учеником Будды, что будет рассказывать миру о карме и нирване; преданным бойцом Аллаха, что станет самоотверженного и фанатично сжигать тех, кто посягнул на заветы, посланные Им, Аллахом. Но всего этого же тогда желал Том. Для признания себя, для самоутверждения, во имя мести, правды и принадлежности к тому миру, в котором не рос, но частью которого являлся. Сначала без имени Салазара, после - по его эгидой; громкие цели и видение мира пришли после. Наверное, где-то в тот момент, когда Реддл убивал своего ненавистного папашу с семьёй, когда забирал по праву принадлежавшее ему кольцо у Морфина; а, может, и позже. Может, картина мира, политика, до сих пор оставались на втором плане. Неплохой способ всё для того же бравого и толкового признания да утверждения Себя, Его. Том ведь до сих пор познавал магию - его самоцель; остальное - декорации, поддержание установленного ранее, занимание делом и смыслом тех, кто поверили в него. Декорации, которыми можно делать тоже самое и играться. Только уже по-взрослому, с последствиями. Только уже с риском потерять ценную, следовавшую за ним кровь. И наблюдение готовности этой же крови попадать теперь под настоящий риск.
[indent] Подобный сумбур, или не очень, царил где-то на подкорке мозга, читался в жестах, в тишине, в дыме, в глазах. Движение не вверх, но вниз - вот что в глазах Бракса. Движение, которое он принял от Наследника. Какая ирония, какая бессмыслица, какая не самостоятельность. Тому, пожалуй, нравилось.
[indent] Услышал то, что и хотел, то, что и должен был услышать. Потому хватка пальцев ослабла, но самой руки не убирал. Чтобы задевать ногтями, чтобы чувствовать пульсацию и лёгкое напряжение в шее. Чтобы ещё какое-то время расслабляться, и чтобы опьянённое дурманом сознание не искало, бестолково и тщетно, слов. В них, кажется, Реддл начал путаться даже мысленно. Они совсем потерялись, и всё, что должно было оказаться сказано - оно всё озвучено Малфоем. Как клятва, о которой не вспомнить, быть может, потом, но которая была и в один момент впиталась под кожу, венами и кончиками ранее напряженных пальцев, что угрожали сдавить её вместе с кадыком насмерть.
[indent] Оставленные в неизменном положении руки, прикрытые глаза Малфоя, молчание. Кругом змеи, они же по ногам, но от них тепло и совершенно комфортно. В какой-то момент и собственные глаза закрылись, глубокий выдох, ненадолго (да?) британец провалился в ничто.
[indent] Пока в ноги не стало совсем жарко, а в голове не возникли безмолвные, но очень яркие, достаточно будоражившие и возбуждавшие, чтобы вернуться обратно, картины; туда, где слова и материальный Малфой. Не только для пальцев, но весь. Весь и полностью для него, во имя службы, преданности, цели и будущего.
[indent] - Если ты хочешь почувствовать себя свободным, по-настоящему свободным, то тебе стоит изменить своё отношение к крови на руках, Бракс, - медленно, растянуто он где-то между глухим мурчаньем и змеиным шепотом. - До тех пор, пока ты воспринимаешь её как нечто особенное, то, что стоит выделять и задаваться вопросами - ты не будешь свободен, - слушай, Малфой, слушай, что Он говорил. Вникай, Малфой, впитывай слова ушами да кожей, доверяй безусловно. Собственных же глаз Реддл пока не открывал, говоря с закрытыми. По наитию.
[indent] Прошло ещё какое-то время, прежде чем это изменилось. Том убрал свою руку с лица Абраксаса, позволяя ему видеть теперь. Плохо, размыто, непривычно после тьмы, но можно. Сам же уставился волшебнику в глаза, словно бы переступая в них какие-то барьеры и проникая в самую центральную их точку сразу. За принимавшую и отражавшую всё бесцветную серость.
[indent] - Сегодня ты, - губы едва шевелились, картина плыла, но смысл исходил из самое своей сути, не фильтруясь и не проходя через критические барьеры незапятнанными, честными, чистыми, первозданными, - в этом изменишься.
[indent] Рука Малфоя всё также прикасалась к его руке, Наследника. Этой связи Том не разрывал, она сейчас важна, ценна, и словно бы создавала какой-то дополнительный источник понимания, ещё один уровень, открытый в эти минуты, часы, ситуации.
[indent] - Запачкаешь руки в крови настолько, чтобы больше не заботиться. По-настоящему. Твой подарок мне, и мой подарок тебе.
[indent] А в голове, в самом сердце сознания, в центре, где продуцировались идеи, Реддл отчётливо видел пожар. Он задевал его лишь изнутри, не мог вырваться наружу из-за тягости дурмана и излишней лёгкости всего прочего. Но за эту мысль Том зацепился, она более не покидала его. Всё в том же положении и с тяжестью чужой головы на коленях, уже ставшей почти частью самого Наследника.

[indent] Всё проходит. Прошёл и дурман, спустя... сколько-то времени (Реддл не считал, даже не пытался). Голова стала тяжёлой, непривычно и нетипично тошнило, сознание прояснялось медленно, неохотно, с неприятной заложенностью в ушах. Даже как-то раздражало, что ли.
[indent] Подождите, секунду.
[indent] Это ведь самое то, чего искал Том: неравнодушия, собственной реакции. Хоть что-то, кроме комфорта. Порыв избавиться, прекратить, отмотать время назад. Прекрасно. И мысли о огне, что почти подогревали где-то у ушных раковин изнутри.
[indent] - Жертвы, Бракс. Самое время для их принесения, - речь давалась криво, и если бы не выдержка, то язык то ли соскочил, то ли запутался. Но у Реддла всё хорошо с самоконтролем, как минимум убеждение в этом сильно, а значит, верно. П логика? Она могла действовать по-разному.