[indent] Кристоф следил за всеми событиями по газетным сводкам. Он был в курсе происходящего с Томом Реддлом не больше любого обывателя Парижа, который мог ни разу не встречаться лично со странным англичанином. Но Картье знал о Реддле чуть больше, чем писали в новостях. Картье видел чуть больше, чем писали в новостях. Кристоф знал, что Том виновен, и тут итак пошатнувшееся эмоциональное состояние француза вовсе раздваивалось. С одной стороны Кристоф был в ужасе от ареста Реддла, не понимал, как такое могло произойти, ведь Том всегда и все знает наперед, хоть и не обладает даром прорицаем, он просто очень хорошо умеет понимать людей, их природу, их пороки и желания. Его не могли вот так просто задержать и осудить. Это не укладывалось в голове. Кого угодно, да. Но не Тома Реддла, просто потому что в понимание француза этот молодой человек исключительный, особенный, волшебник совершенного другого уровня. Его заключение в Азкабан абсурд и ошибка. С одной стороны. А с другой стороны... Картье Его боялся. До холодно пота, до мелкой дрожи в пальцах и навязчивых метафоричных кошмаров. Пропади этот человек из жизни Кристофа, юноша наверняка смог бы вернуться к прошлому своему состоянию. Так иногда думал Кристоф, так он себя успокаивал, хотя на сам деле знал, что как раньше уже не будет.
[indent] Картье изменился. Резко. Быстро. Сломался, но не стал от этого ущербным и бесполезным, он скорее перестроился. Посмотрел на мир под другим углом и открыл для себя много нового, чего раньше не замечал, но что ему пытался донести Том. Французу было больно, неприятно, тошнотворно, но это нужно было пережить, перетерпеть и перебороть. Он был в процессе. Двигался в своем изменении Картье интуитивно: немного магии, немного внешнего выражения внутреннего нового себя. Немного другой взгляд, немного больше молчания и немного меньше глупых улыбок. Все это, может показаться, мелочи, но с ними проще прийти к чему-то более масштабному, особенно когда идейный вдохновитель и ориентир под следствием с дементорами. Уму не постижимо! Но Кристофу было очевидно, что Реддл выйдет сухим из воды.
[indent] Но неожиданностью для Кристофа стала записка, которую он получил в обед и после которой так и не смог пообедать. Было бы ложью сказать, что Картье не ждал и не желал чего-то подобного. Он хотел внимания Тома с того самого чаепития (да и отсылку юноша уловил), после которого Реддл казалось бы вовсе не замечал Картье, а француз терпел безмолвно и смиренно, понимания, что заслужил подобное отношение. Но это не значит, что Кристоф не боялся Его. Боялся, ожидал еще большего страха, который накроет юношу, когда тот будет находиться рядом с Томом, под его холодным и пронизывающим взглядом, от которого только при воспоминании по спине Картье пробежали мурашки. Боялся и ожидал боли. За что? Том объяснит, если Кристоф сам не догадается в процессе. Но с этим волшебником без боли невозможно. Психологические или физические страдания.
[indent] Картье пришел вовремя. Что могло бы быть иначе представить просто невозможно. Не опоздать, не проигнорировать приглашение англичанина Кристоф был не в состоянии, слишком велико влияние и давление на него недосягаемой и жестокой фигуры Тома Реддла, которая даже в домашней, простой обстановке лишила лица юноши всех красок. Француз молча прошел за хозяином дома, молча сел, куда ему указали, и стал молча ждать. Внутри Кристофа колотило, пальцы нервно сжимались в кулак. Пусть Том и не выглядит рассерженным и недовольным, но он не ощущается человеком, чем-то живым. Кристоф может ощущать чужие эмоции, даже когда не понимает их причин. От Тома сейчас исходило одно Ничего. Неровный вздох, губы чуть дрожат, но даже простое "здравствуй, Том" не было озвучено вслух.

[indent] Напряженный, натянутый как струна юноша сидел напротив того, кто когда-то казался просто интересным собеседником, странным англичанином с опасными и от этого притягивающими слишком хорошего Картье взглядами. Кристоф и предположить тогда не мог насколько на самом деле опасен Реддл, насколько он жесток, и как многое для него значит темная магия. Не просто увлечение как для некоторых представителей молодого поколения, не просто притягательное и запретное как для Кристофа, не просто традиция как для нескольких чистокровных семей Франции. Для Реддла темная магия была неотъемлемой его частью, и понимание этих мыслей у юного француза оформилось только сейчас, в эти молчаливые минуты, когда он чувствовал на себе тяжелый взгляд Тома, когда сам смотрел чуть вниз, не находя силы поднять взгляд хотя бы на Олин уровень с Реддлом. Азкабан оставил свой след на Томе Реддле, но не такой, какой он оставляет на обычных людях. Том Реддл не обычный человек. Его нужно бояться, слушать и слушаться. Это нормально, это закономерно. Это совершенно естественно, потому что другой формы взаимодействия с ним не может быть. Во всяком случае для неполноценного полукровного и не очень талантливого волшебника. Во всяком случае для Картье.
[indent] Кристоф чуть вздрогнул, его взгляд дернулся вверх и вновь замер не доходя до лица Тома, когда англичанин заговорил. Жестко, четко - не поспорить, не возразить, ответить вообще ничего невозможно. Кристоф только сильнее расправил плечи и плотнее сжал бледные губы. Его била внутренняя дрожь, которая не отступала ни на секунду. От нее юноша не мог собраться с мыслями, поэтому боялся говорить. Он часто делает глупости, он так часто говорит глупости. Он совсем не хочет сейчас расстроить Реддла, разозлить его, особенно когда он такой. Слишком темный, словно Азкабан поделился с ним частичкой своей холодности, опустошенности и безысходности.
[indent] Вопрос про семью прозвучал неожиданно. Кристоф дернулся вперед и всё же коснулся вопросительным, испуганным взглядом лица Реддла, буквально на мгновение, практически не встречаясь с ним взглядом. Было видно, как заволновался француз. Зачем такому Тому его сестра? Зачем ему его семья? Они все миролюбивые, чистокровные волшебники, а Бланш девушка, влюбчивая, тоже немного безрассудная. Она еще не представляет, что стало с ее Томом. И ее хотелось бы от этого уберечь, но уже не получится. Реддл спросил не зря, и это был именно вопрос, Картье придется отвечать, придется говорить, а в горле так пересохло.
[indent] - Д-дома все в порядке. Бланш работает, посещает светские вечера. Ничего особенного не происходит,- голос юноши был хриплым, тихим. По нему, как и по всему остальному виду Картье, было понятно, что юноше не комфортно, что он боится, что он не знает, как ему себя вести. Что-то изменилось, кардинально и бесповоротно, старая модель поведения не подходит, а новые правила еще не заданы. Наверное, именно их и ждет Картье, молчаливо и не помня себя от страха перед этим волшебником.

Отредактировано Christophe Cartier (6 ноября, 2017г. 13:13)

[indent] Картье отдавал себе отчет в том, что он многого не знал и многого не понимал. Речи о том, что Кристоф никогда не сталкивался с настоящей жизнью, справедливы, однако это не означает, что у юного Картье нет инстинкта самосохранения, который бил сейчас тревогу, который шептал "не приходи", и он же подтолкнул Кристофа, чтобы юноша перешагнул порог дома Реддла. Все внимание Кристофа было обращено к Тому, молодой рыжеволосый волшебник не мог позволить себе отвлечься от речей англичанина, от которых голова шла кругом и словно вышибало из легких весь воздух. Он слушал каждое слово, пропускал его через себя, примерял на себя интонацию Тома, желая попытаться хоть что-то понять о намерениях англичанина, о его отношении к своему гостью, но все бессмысленно. Голос Реддла был сух, прост, без эмоционален. Настолько, что слова Тома можно было бы принять за угрозу. Настолько, чтобы еще больше потерять себя от страха и неизвестности. Картье слишком глуп и слишком наивен - так все говорили. А Том был слишком безжалостен, строг и прямолинеен - Кристоф сам видел, сам понял и знал. И при всём этом Кристоф еще слишком хорошо помнил свои необдуманные поступки, которые пока остались без последствий. Да, Картье боялся, и даже не совсем без основательно. Зато осознанно и был готов к искуплению, во всяком случае юноше хотелось верить, что он готов. Хотя на самом деле каждый новый вопрос Реддла вызывал в Картье новую волну паники. Какой ответ правильный? И честный. Тому соврать невозможно. Кристоф даже не будет пробовать. Только еще помолчит, виновато потупив взгляд - ему не хватает духа ответить. Он боится ошибиться. Разозлить или разочаровать... Рассердить Тома. Страшно. И от собственного молчания тоже. Реддл ждет и его терпение не безгранично.
[indent] - Нет, Том. Я совсем так не думал. Просто,- начал было оправдаться Картье, не поднимая взгляда, но тут же прервался. Он просто что? От чего Кристоф хотел защитить сестру? От влияния Реддла или от просто от него самого? Бланш ведь не знает, вряд ли даже догадывается, на что способен Том. Ее Том, который очень отличается от настоящего. - Просто Ваш вопрос был неожиданным. Вы не так часто разговариваете со мной про Бланш,- тихо мямлил Кристоф, пока, наконец, не понял, что что-то сломалось или, наоборот, утвердилось окончательно. Это появившееся "Вы", казалось бы на пустом месте, на самом деле было наглядным результатом всего времени проведенного Картье рядом с Реддлом. Кристоф не только учился по другому смотреть на магию и на мир, Кристоф научился по другому смотреть на себя, и на себя рядом с Томом. Никогда еще Картье не чувствовал давления своей "разбавленной" крови так сильно, как рядом с Реддлом. Странное, неприятное ощущение, которое почему-то тоже воспринималось как естественное.
[indent] - Вы... Вы не делаете плохого. Я понимаю, для чего Вы так действуете, пусть я и сам так бы не смог. Не смог бы подумать, что так можно. И не смог бы решиться. Но это всего лишь я. Цель и средства, я понимаю. Я бы не смог. Но я Вам очень признателен, что Вы учителе меня и тратите на меня время,- голос дрожал, но не запинался. Кристоф говорил быстро, говорил не задумываясь. Говорил ту правду, которую только сейчас понял, которую вынашивал в себе с Берлина. Да, Картье боится Реддла, но не его силы, не "плохого" и не "темного". Это Кристоф может понять. Он боится бесчеловечности, боится, понимая, что для Тома нет границ морали и нравственности, нет тех категорий, которые всю жизнь служили самими прочными путами для рыжеволосого Картье.

[indent] Страх, неуверенность, сомнения, опасения, вина, глубоко спрятанное внутри юноши благоговение от оказанного внимания (оказанной чести) и снова страх. Из этих эмоций был соткан француз, сидящий напротив англичанина. Ничего радостного, ничего позитивного. Ничего, что было так свойственно Картье, ведь даже раньше извиняясь перед Томом за свои ошибки, признавая свои ошибки, Кристоф всегда надеялся на лучшее: на исправление их отношений, на заглаживание вины, на полное прощение и возвращение к старому роду их взаимодействия. Он надеялся, что после каждой его заминки, его просчета и падения, можно будет сделать вид, что ничего не было, ведь главное искренне извиниться, признать свою вину и загладить ее. Кристоф тогда не понимал, как он ошибался в своих суждениях. Как с каждым новым "прости меня, Том" их отношения трансформировались, как с каждым Круцио, после которого Картье еще и извинялся, признавая справедливость жестокого наказания их отношения поднимались на более высокий уровень, как фигура Тома становилась более чесоткой, но менее достигаемой, как ярче Кристоф начинал осознавать свою неполноценность, которую, наконец, признал сам целиком и полностью, после не удачных самостоятельных практик Темных Искусств. Недосягаемая для него магия, непонятная, но такая притягательная, такая необходимая, чтобы не окончательно потеряться для Него в серой массе "остальных".
[indent] Вздох. Том долго молчит, и даже не смотрит на своего гостя. Для Картье эта пауза, эти минуты ожидания хуже в сотни раз минут того же Круцио. Боль, какая бы она была нестерпимая, всё же предсказуема, а вот ответы Тома Реддла Кристоф не решался даже прогнозировать. Он надеялся на лучшее, на мирное чаепитие без чая, но готовился к худшему - все к той же боли или явно выраженного презрения. Выдох. Юноша моргает, когда Том заговаривает, но не смеет шелохнуться, на этот раз не смеет даже вздрогнуть, ощущая, что взгляд англичанина на него не направлен, что Том сам по себе где-то не совсем здесь, и он не совсем свой и, может быть, не совсем целый, полный. Его голос звучит глухо, пусто, пугающее, и Кристофа все таки чуть отталкивает, когда англичанин подается вперед, чтобы встать на ноги. Картье отклоняется назад совсем немного, на какие-то считаете сантиметры, но и этого хватает, чтобы вновь, который за это чаепитие, усомниться в верности своей реакции, начать опасаться последствий своей реакции. Вдох, Кристоф наполняет легкие кислородом, готовлюсь отвечать Тому, и тут же выдох, потому что Реддл продолжил свою реплику сам, делая удручающие, но соответствующие реальности выводы.
[indent] Картье слушал англичанина, и ему было стыдно. Именно стыд на какие то минуты стал определяющий эмоций в Кристофе, заставляющий виновато склонить голову вниз. Том был во всем, описывая своего подопечного (?). Картье бы не смог. Переступить через себя, он еще слишком слаб морально. Закрыть глаза на мораль, она все еще часть его воспитания. Откинуть эмоции, которые опередят его как волшебника. И Кристоф не знал, хотел ли он этого. Но уже совершенно ясно понимал, что без работы нал собой не обойтись. Он должен развиваться. Он видит вектор развития, который ему задал Реддл. И он пытается. Правда, пытается! Оказывается, Том знает и об этом. Оказывается, Том не доволен и этим. Кристоф все еще с чуть опущенной головой сидит лицом к пустому дивану, не решаясь обернуться к Реддлу или встать. Ему не разрешали, его не просили, ему не приказывали, поэтому как и было сказано ранее, ему надо сидеть на месте, слушать, впитывать и отвечать.
[indent] - После недавних событий я взялся за книги по Темным Искусствам и их практику несколько активнее, чем ранее, но,- Кристоф закашливался, когда едкий дым окружил его, распадаясь кубами из трубки Тома. Его голос итак тихий, неуверенный, боязливый, стал еще и хриплым, с иногда пробивающимся кашлем, но юноша продолжал говорить. Не ответить Тому невозможно. - Да, я не уверен, что правильно понимаю их. У меня многое не получается,- правдивое, унижающее признание. Даже Картье было сложно его произнести. Небольшой шажок через себя, небольшой шажок в иерархии их отношений, последствия которого сейчас Кристоф оценить не в состоянии, но которые обязательно почувствует на себе свой кожей, как сейчас чувствует его взгляд.

[indent] Тишина давила на юношу. Кристоф чувствовал на себе взгляд Реддла, и постоянно чего-то ждал. Напряжение от неизвестности не давало Картье ни сесть чуть более удобно, ни хотя бы упустить плечи, ни сделать глубокий, расслабляющий вдох. Юноша сидел прямо спиной к Тому, чуть опустив голову вниз и чуть потупив взгляд. Он хотел бы спрятаться, избежать прямого взгляда англичанина, направленного на него, но то ли из-за страха, то ли из-за уважения Кристоф не двигался, даже старался сдержать редкий глухой кашель от едкого дыма, выпускаемого Томом. Лишние слова или движения могли бы отвлечь Реддла от его мыслей. Могли бы вновь показать француза как нетерпеливого, надоедливого ребенка, который не слышит чужих слов и не может делать выводы. От части это было правдой. Картье и правда не всегда хорошо понимал слова, куда лучше юноша считывал эмоциональную сторону ситуации, улавливал интонации и настроения. Сейчас надо было ждать. Столько, сколько необходимо Тому. И не пытаться привлечь к себе лишнее внимание, как бы этого не хотелось, как бы не было трудно ждать. В эти минуты Картье ловил себя на ощущении, что где-то глубоко внутри себя Кристоф был очень рад приглашению на это чаепитие, этому вниманию со стороны англичанина. Значит он интересен Тому. Значит Том не до конца в нем разочаровался, хоть Картье и делал много глупостей. Значит французу дали еще один шанс.
[indent] Кристоф все-таки закашлялся от ядовитого дыма, но не подумал ни отодвинуться, ни встать, чтобы открыть окно, ни каким либо другим образом упростить себе минуты ожидания ответа Реддла. Только голова наклонилась еще ниже то ли чтобы избежать дыма, то ли от чувства вины из-за того, что юноша производит столько шума. Слишком многое сейчас происходило в этой комнате в эти молчаливые минуты покоя и волнения. Слишком много необходимого для взаимоотношений с Томом улавливал сейчас Картье, пропускал через себя и запоминал, уже навсегда занимая свое место позади англичанина, отставая от него на несколько шагов. Где-то рядом, но не на ровне.
[indent] Француз вздрогнул и вполоборота повернул голову, когда рука Реддла легла на его плече. Дыхание и сердцебиение юноши участилось, он слушал Тома ловя каждое его слово, замерев в этой минуте и в этой секунде, пока Реддл говорил, и боялся услышат из уст Тома недовольства. Выговор англичанина звучал бы обидно, но справедливо, учитывая, что Картье в самостоятельной практике так ничего и не достиг. Но сегодня Реддла интересовало другое - желание, стремление. Француз как раз горел этими чувствами, он нуждался в изменении себя самого, потому что Том открыл глаза ему слишком на многое, и "старая версия" Кристофа Картье не могла это принять, понять и правильно адаптировать к себе. Поэтому надо было меняться. Поэтому нудны Искусства. Поэтому Кристоф может дать Тому ученика, охотно вниманию щегол его словам. Представляет ли Картье, насколько трудно будет ученику? Догадывается точно, но в своих мыслях не отражает и одной трети действительности. Впрочем и отказаться нельзя, просто невозможно, да Кристоф и не хочет. К постоянному страху добавляется гордость, даже радость. Радость от того, что Том сам им займется. Что Том сам предложил Картье свою помощь. Том не только общается с юношей, уделяя внимание, но и готов тратить на француза свое время, обучая его - разве не повод для гордости и радости?
[indent] - Спасибо! - все еще дрожащим, но уже более громким голосом говорит Картье. Его воспаленный взгляд на секунду касается лица Тома, а потом снова опускается в пол. - Я и не думал навязываться Вам. Отвлекать Вас. Но раз Вы сами заговорили, предложили... Д-да, Том, мистер Реддл, я буду очень благодарен Вам, если Вы будете меня направлять. Я буду внимательным и старательным. Я усвоил все свои прошлые ошибки, и больше не допущу их повторения. Мне очень не понравилось разочаровываться от того, что я не понимаю эту магию, Том... - сейчас Кристоф слишком много чувствовал и был слишком напряжен. Он менялся все еще здесь и сейчас и менялся кардинально - картина мира, ощущения себя в нем. От этого и от предвкушения будущих занятий дрожал голос юноши. От этого он путался во фразах, но надеялся, что не очень раздражал этим англичанина. Он даже на мгновение, только на мгновение, забыл о своем страхе перед этим волшебником и осталось только восхищение, уважение и благоговение.

[indent] Чувствовал ли Кристоф страх? Все еще, даже после нескольких "спокойных" минут в Его компании, когда Том не пугал, не злился, был только сдержанным, отстраненным, немножко "не тут"? Да, безусловно, Картье все еще боялся. Но кроме страха, собравшегося где-то внизу живота, юноша чувствовал кое-что еще. Что-то похожее на благоговение, на искреннюю признательность и благодарность. До него снизошли. Кристоф это понимал это так четко и ясно, как никогда раньше. Том делает ему одолжение, что общается, что возьмется обучать его. И Кристоф должен быть благодарным, старательным, а у Тома есть право быть требовательным и категоричным. Том позволяет Картье находиться в его окружении. Так по сути было с первого дня их знакомства, вот только француз это так не осознавал, не видел картину с этой точки зрения, не позиционировал себя так по отношению к Реддлу. Друзья, приятели, имеют схожие, пусть и на разном уровне, увлечения - ничего из ряда вон выходящего, ничего выбивающегося из традиционного общения двух молодых людей. Но по факту, Картье чуть ниже, чуть дальше, от него чуть больше проблем и он много не понимает, и Тому всегда приходится объяснять, показывать. Учить. И вести за собой, разумеется. Поэтому Кристоф должен быть благодарным. Должен признавать над собой шефство, и следовать естественное иерархии. В этом не было совершенного ничего унизительного. Стыдно признаваться в своих ошибках, в своих слабостях, но не стыдно признавать силу над собой, особенно когда "сила" проявляет к тебе интерес - считает тебя нужным. Поэтому Кристоф рад, чуть-чуть боится, но только ли Тома? Или же теперь уже и себя? Что не справится. Опять разочарует. Не оправдает доверие. К общему состоянию француза добавилась и некая тревожность, конечно же, смешенная с гордостью.
[indent] Ядовитый дым продолжал наполнять комнату. Кристоф задыхался, сдерживаясь кашлял чуть отклонившись в сторону, но тут же вновь возвращался в прежнее положение - вытянутое перед Томом, словно он боится покоситься, словно это будет как очередное проявление слабости.
[indent] Слова англичанина звучат глухо, но четко. Картье иногда кивает головой, иногда поднимет на Реддла взгляд, но не решается встретиться с англичанином взглядом. Не от того, что боится увидеть в них темноту, злость или равнодушие. Скорее от того, что понимает - сейчас не увидит в них ничего, а вот англичанин заглянет в его душу. Кристоф умел считывать эмоциональный фон обстановки. Он делал это неосознанно, не намеренно, но тем не менее весьма успешно. Полезный навык, помогает вовремя перестроиться под ситуацию, и как сейчас услышать в словах только то, что предполагал Том. Без дополнительных додумок и переиначивания смысла. Правда, Картье всё же дернулся вперед, когда  англичанин озвучил свое желание остановиться у француза. Это было неожиданно. Кристоф был удивлен и... Как не странно, воодушевлен. Если Том хочет остановиться у его семьи, разве не значит, что Реддл ему доверят? Что и правда видит потенциал. Признаться, сейчас Кристоф даже забыл о Бланш и о Его влиянии на сестру. Пока он думал только о себе и о работе над собой, о которой уже не раз говорили оба юноши.
[indent] - Да, Том, конечно. Мы будем только рады. Вам приготовят комнату. Или Вам удобнее будет завтра выбрать самому? Я не уверен в Ваших вкусах, и уже знаю, что инициатива не всегда к месту,- Кристоф хотел угодить, хотел показать себя с лучшей стороны. Показать, что он помнит. Картье был обучаем, а Том умел доносить до других информацию. Особенно до тех, кто хотел слушать. Кристоф уже не мог не слушать.