[indent] И Том снова свободен. Всё прошло так, как он и запланировал, а благодаря Вивьен и ещё нескольким налаженным связям обещало стать ещё лучше. Да и, в общем-то, всё это время на месте не стояло. Маркус в их односторонней, но содержательной встрече рассказал всё, с чем был связан. Произошедшее, новости, реакцию. Чтобы Реддл, короче говоря, знал, что пропустил и с какой точки стоило продолжать начатое. За что Нотту спасибо: на этот раз никаких лишних вопросов и понимание, что есть вещи, которые Реддл не желал озвучивать. В конце-то концов, Наследник видел, как приятель нервничал, как работал и сколько всего сделал для дела, потому и претензий к нему не имелось. Он же бывшего старосту до портала (вполне легального) и спровадил.
[indent] В Британии у Тома имелось несколько дел. Не сказать, что излишне важных, но значимых. Не сказать, что юноша чувствовал воодушевление, но цели поставлены, сделать надо было. Изначально он подумывал остановиться в лачуге Гонтов, обустроить там всё и провести какое-то время, пока имелось, что решать. Но эта мысль покинула его быстро. Маркус ведь говорил о Малфое. Он убил ту грязнокровку, и, признаться, волшебнику хотелось узнать подробности из первых уст. В конце-то концов, на основании именно её воспоминаний и памяти удалось осуществить безумный план Реддла, попасть в Азкабан и прочее. Да и в целом Абраксас в последнее время был довольно тихим. Проведать его, вдохнуть мотивацию, узнать новости из тех мест, где не бывали Лестрейндж и Нотт - дело хорошее.
[indent] Блондина о своём скором визите предупредил коротким письмом. Бракс не дурак, об Азкабане знал, о деталях тоже, с Ноттом общался, газеты читал, да и вообще, глупо бы, окажись тот не в теме. Потому, наведавшись в одно местечко, чтобы забрать оставленную там родную палочку, британец направился проведать приятеля.

[indent] Малфой-Мэнор, конечно же, ничуть не изменился. В нём едва ли что-то вообще могло поменяться, застыв во времени. Имена на гобеленах и портретах сменяли друг-друга, а вот стены оставались всё теми же. Хранили секреты и кровь всё тех же блондинов, не одним столетием ушедших в историю чистейшей магии. Вычурное, но антуражное место. В него приятно возвращаться. Даже Тому. Обычно.
[indent] В этот раз он не сказать, что радовался или был вдохновлён встречей. Что-то его даже раздражало, но Реддл не обращал на это внимания за ненадобностью. Приземлённость так и не желала возвращаться, а вместе с ней и вдохновение витало где-то далеко. Но если с осязанием (заодно ощущением времени, пространства и физического бытия) всё было плохо, то мозг работал как всегда без сбоев, а эмпатия обострилось, как никогда раньше. Эта же эмпатия утверждала, что навестить Малфоя надо обязательно. В первую очередь для самого блондина. И без вариантов.
[indent] Реддл конечно же знал все защитные уловки особняка. Или по крайней мере о тех из них, которые позволили бы ему войти без препятствий и проклятий (их и без того хватало). Выглядеть пугающе или как-то ещё, отлично от обычного, Том не пытался. Оно ему не нужно. Просто общее состояние и всё пережитое делали его особенно мрачным и словно бы неосязаемым. Подобно тёмному материальному (твёрдому) сгустку, который норовит вселиться в тело или как минимум поглотить душу. Как дементор. А если вы их не встречали, то, вероятно, в лице человека вроде Реддла - не лучший вариант для ознакомления с подобными. Сам Том, впрочем, ничего такого не замечал. И не хотел замечать. Внутри пустота и клубившаяся тьма, не выражавшая сейчас ни действия, ни формы. Даже словно бы получившиая отдельное место в теле, чтобы удерживать вес и то не оторвалось от земли. По крайней мере, на ассоциации Тому казалось как-то так, если вдуматься. Всё сейчас находилось внутри, никак не снаружи.
[indent] Тонкая длинная чёрная мантия покрывала тело, доходя до самих сапог. Ворот частично скрывал лицо. Он весь одно большое чёрное концентрированное пятно, даже несмотря на неизменно выраженную бледность и едва проступавшие сероватые синяки под глазами. Не как те, кто обычно бывали в Мэнаре. Почти не как тот, кем он обычно бывал здесь. Но, снова, у здания не было иного выхода, кроме как принять подобную фигуру, гостеприимно предоставив возможность лаконично влиться. Лишь бы среди ранних цветов в саду не потеряться. Наверняка подвяли бы.
[indent] Рука с длинным застёгнутым чёрным рукавом высунулась из-под мантии. Массивное кольца у главного входа издало удар, другой, третий, разнеся вибрации по дереву далее на стены и пол. Рука убралась снова под мантию. Тень ждала.

[indent] Неизменный Малфой в неизменном родовом поместье. И Реддл в гостях. Картина в прошлом обычная, в настоящем редкая, а на данный момент - странная. Вот твёрдый пол, вот стены, вот Том в древнем обители. Чуждый этому жизненному лоску как воплощению самой жизни и её возможностей. Черный человек в доме белого человека. Чёрный человек напротив белого человека. Белый человек рад чёрному человеку. Но кто из них в самом деле по-чёрному слеп? Время покажет. И даже сегодня. Особенно сегодня.
[indent] Томас порога встретила радость, и она тоже показалась такой странной. Мало кто испытывал к нему нечто подобное в последнее время: следствие и дела, которые были до этого, не слишком способствовали радости. А здесь... волшебник даже опешил как-то, на несколько секунд замерев. В лице не изменился, конечно, но вопросы и непонимание внутри зашевелились, подобно мурахам, меняющим положение при виде света. Только вот собственных ресурсов на то, чтобы ответить приятелю хоть чем-то похожим, увы, не обнаружилось. Поглощённый ничем чёрный человек лишь уловил вспышку, принял её, а затем таковая угасла. На её место пришло нечто более продуктивное, привычное Реддлу, когда он общался с теми или иными волшебникам, по той или иной причине знавшими (хотя бы приблизительно), на что он способен.
[indent] - Здравствуй, Бракс, - лишь секундный взгляд на руку, которую пожал. В остальном же глаз своих от Малфоя не отводил. Сюрреализм от самого обычного. Нечто ненавязчиво угнетало изнутри, наливалось кровью, набухало, но вот что - этого он сказать не мог. Нынче Том вообще понимал себя плохо, и к собственному сожалению не имел ни малейшего понятия, как долго сие способно продлиться. Да даже пройдёт ли или останется с ним на веки вечные. Потрёпанный, воодушевлённый, домашний - блондин буквально казался сплошной аномалией. И эта аномалия, похоже, из-за Реддла застопорилась. Не уж-то брюнет в самом деле как-то изменился, не только внутренне? Возможно. Том пока лишь отложил это где-то в стороне от основного фокуса. У них, в конце-то концов, всегда всё было весьма специфично. Специфично и близко. На выражении лица ничто из мыслей, впрочем, не отразилось, словно ничего не проходило.
[indent] В ответ на приглашение волшебник лишь молча уставился на диваны и кресла. Интереса не вызвало, желания сесть - тоже. Ввиду многих причин, на данный момент не нуждавшихся в уточнении. Одна из важных: хозяин дома и сам стоял. К счастью, как и подобало. Том обошёл диваны и устроился у спинки, упёршись одной рукой о заднюю часть изголовья. Умудрялся делать это так, чтобы не искривляться подобно старому домовику, а заодно продолжать иметь вид... хозяина ситуации? Вероятно. Совсем короткий взгляд по гостиной, а затем прямой и долгий - на Абраксаса. Блондин был единственным, кто и что достоин внимания Реддла в его нынешнем мироощущении. Потому на волшебника смотрел прямо. Вроде бесцветно и не выражая ничего, однако выходило это давяще, тяжело; так, как когда обычно появляется желание и вовсе увести взгляд. Но как хозяин Малфой не мог постоянно смотреть в сторону.
[indent] - Благополучно прогрессирую, - лаконично, коротко о главном. Том ведь, действительно, продвинулся неимоверно далеко и глубоко, как бы сейчас себя не ощущал. И все планы его реализовывались с успехом, даже самые безумные и (для него же) вредительские. Не то чтобы правильно было бы сейчас (в принципе?) распинаться на тему Азкабана и свободного воздуха. Реддл там не вечность провёл, и даже на правах временного гостя. Если блондин захочет, то конкретно спросит о том, что его интересовало. Если захочет. - В курсе. Расскажи мне, как это произошло. Я хочу знать, - или можно показать. Тому нужны  подробности, во многом за ними и пришёл. Он правда думал сначала узнать о Гестии, о самом Абраксасе. Но раз тот повернул разговор сразу так, то хорошо. Всё потом, а о деле в первую очередь. Судя по всему, настроение (облик? аура? всё вместе?) Реддла само по себе сбило улыбку Малфоя вот в это всё. Хороший эффект, волшебник в минуте от того, чтобы взять его на вооружение.

[indent] Один Малфой - хорошо. Два Малфоя - это уже высокобюджетное шоу. Шоу, в котором одно представительно соревнуется с другой, порода против породы, но при этом направленность подобной конкуренции уходившие не в ненависть. Пускай другие видят, смотрят, наблюдают, что два элемента будут составлять один, защищать общее, семейное, единое. И не сказать, что Абраксас на сей раз одерживал победу.
[indent] Гестия являлась образцовой волшебницей. Не покорной безмолвной тенью, воспроизводящей себе подобных. А живым человеком, несущим в себе магию, ценность которой разумно осознавалась и подавалась с гордостью. Это Тому нравилось, он ведь по натуре своей не являлся сексистом, нейтрально и временами даже объективно оценивал вклад в дело и нравственность всех, не разделяя на полы. И, в общем-то, когда на Гестрию смотришь, то называть её уничтожающими ум или природу словами не хотелось. Говорило о многом и, пожалуй, за это Реддл её в каком-то смысле даже уважал. Не за магию, но за то, какой частью этой магии блондинка являлась. То, как уживалась с весьма... свободолюбивым супругом - это уже другой вопрос. Тому казалось, что на её месте он Бракса бы уже изничтожил, потому чем Мерлин Гестию помимо прочего не обделил, так это выдержкой.
[indent] Именно поэтому чёрный человек повернул голову, едва приподнял уголки губ в знак уважения к гостеприимству второго белого человека. Два белых, один чёрный.
[indent] - Гестия, - в знак внимания и приветствия, в дополнение к скупой, но даже искренней реакции лица. От волшебницы исходила понятная и разделяемая Реддлом сухая, впитанная в кровь воспитанность, и ничего лишнего, выразительно-эмоционального в этом не имелось. Кофе же ему вовсе не хотелось, Наследник совсем позабыл во всех своих делах и безумствах, что в мире существует что-то ещё, кроме личностного магического роста. К примеру, ароматный кофе. Его Том признал со второго раза, запоздало, но чётко осознав указанное. Странная, непривычная, словно бы вырванная из контекста реакция. Нет, подобное Реддлу не нравилось, надо было как-то заканчивать. - Благодарю за гостеприимство. Кто бы ещё напомнил нам про него.
[indent] Только пить кофе пока не торопился. От дела к жизни, от жизни к кофе. Всё равно холодный нравился Тому больше, потому не имелось смысла торопиться и поспешно охлаждать его. Вместо того чёрный человек наблюдал за взаимодействием двух белых людей. Двух Малфоев. Оно оказалось недолгим, но читаемым и весьма занимательным. Общение - вообще штука занимательная. У Реддла оно происходило нетрадиционно, конечно, но вот у окружающих - вполне себе обычно. А что обычно, то ценно, потому что рано или поздно понадобится на практике. Потому Том не мешал. Только смотрел, присутствовал и ждал ответа. Никуда не торопился и даже не нервничал. Зачем? Не здесь, не сейчас, не от подобного пустяка, хотя закрытость Абраксаса отметил. Реддл слишком сильно давил? Что-то пошло не так? Волшебник не отрицал. От чего, впрочем, отвлёкся, потому что блондин ответил.
[indent] - Вот какой вариант ты выбрал, - заключил без похвалы или осуждения. Это в духе Абраксса: уничтожить следы, чтобы было сухо. Но при этом не изловчиться на нечто большее, пользуясь ситуацией. Том бы поступил иначе, он бы поднял больший шум, и втянуты в него оказались бы многие. С исключительно полезными для политического хауса и вопросов о невозможности обеспечивать безопасность последствиями. А палочка бы пригодилась, они лишними не бывают. - Маркус сказал мне почти то же самое.  Чисто сработал, - да, возможностей в ситуации имелось масса. Однако же, доверить дело Абраксасу - правильное решение. Никто из них не был столь изобретательным, изощрённым стратегом, как Том, потому от них он требовал многого, но не того же, чего от себя самого. Наследником являлся только Том. Нотт бы нервничал, Лестрейндж обязательно оставил бы что-то изощрённое, другие могли не справиться с запуганным аврором-грязнокровкой. С учётом экстренности ситуации, вряд ли приятеля могли бы сработать иначе. Большего Бракс выдавать не хотел. Пока не хотел. Что же, печаль и досада. Но, допустим. Реддл не в настроении (пока) давить излишне сильно, тем более вынуждать. Сейчас опасно поддаваться каким бы то ни было порывам, могут затянуть и не выплюнуть обратно без чреватых последствий. Дальше.
[indent] Том взял чашку, кофе малость остыл. Сделал глоток, не торопясь отвечать и просто растягивая момент нахождения в компании Малфоев.
[indent] - Неприметный, но памятный трофей. А если и будет найден, то принадлежность не определить, - снова констатировал. Эта часть у Абраксаса получилась, пожалуй, лучше всего. Том бы ничего не взял, и даже не подумал бы - вся память в голове. А тут вот смотрите, какая приятная глазу деталь о крови животных на руках. - Расскажешь, что ещё произошло в твоей жизни? Мы давно не виделись, а всё подряд ты в письмах не рассказываешь. Можешь сделать это сейчас, - глоток, чашка замерла в руках, а взгляд чёрного человека, давно переключившийся с Гестии, неизменно прямо смотрел на белого человека.

[indent] Абраксас такой занимательный. Такой серьёзный, но при этом такой весь бурлящий, переполненный, переливавшийся. В основном, конечно, мыслями о себе и себялюбием, но да разве можно в этом винить? Не таких, как он, нет. Не до тех пор, по крайней мере, пока от этого имелась польза. Она по-прежнему наблюдалась. За исключением того, конечно, что теперь (временно?) Наследник видел вещи ещё более широко и странно, нежели прежде, потому и терпение его, и удовлетворение его стали загадками также ещё большими, им самим до сих пор не разгаданными.
[indent] - Работал, вот как. Работать тоже надо, избранные семьи не должны быть поголовными лоботрясами, - не в их поколении, когда мир продолжал строиться не в сторону достойных. Ещё нужно работать, везде и много. В эти свои слова Том не вкладывал ничего конкретного. Да, он ожидал и ожидает от Абраксаса большего, хотел бы услышать большее. Однако да, Малфой оставался собой и говорил резонные вещи - нельзя как Реддл, нужно и в дела, и в быт. В конце-то концов, править миром будет Наследник, а наполнять этот мир правильными полноценными волшебниками - блондину. - И контакты особенно.
[indent] Подобными мыслями британец действительно пытался отогнать и хоть как-то перекрыть то странное, что его гложило. То, что он действительно испытывал и то, как действительно видел всё, что происходило сейчас: их диалог, ситуацию и, в особенности, Малфоя. Эта борьба с собственными ощущениями, попытка ухватиться, выровняться, разобрать, что колыхалось среди внутренней пустоты, она заставила волшебника ненадолго выпасть из реальности. Наверное, на несколько секунд. Взгляд замер, глядя куда-то чуть ниже перед собой. Кофе после очередного неторопливого глотка точно также замер в чашке на блюде, придерживаемый обеими аккуратными бледными руками. Фигура на какие-то несколько мгновений застыла; выпала; провалилась. А потом оп, вынырнула обратно: попытка расшифровать собственное состояние и отношение обернулось вылетом в мир. Все ответы были там. Том едва вздрогнул, на секунду шире открыл глаза, затем напряг брови, прищурился, проморгался. Не дело, не дело.что это такое, прочь наваждение. Тело его осталось недвижимым, однако кофе в чашке чуть пошатнулось, туда-сюда. Только после этого всего-таки чуть изменил положение, перенеся вес на правое бедро, а глаза наконец-то поднял на Малфоя. Конкретно на него. Весь мир сейчас в этом потрёпанном, домашнем и самодовольном блондине.
[indent] Сделал глоток, смотрел только на хозяина особняка.
[indent] - Ты хочешь знать о том, как слышатся голоса в холодной глыбе на краю света и чувствуется безумие волшебников, заключённых в Азкабан? Или, может, рассказ о беззвучном вое, издаваемом дементорами? Или, может, о распорядке, чувстве смерти и безвыходности? Что именно я могу рассказать тебе об этом приключении? - растянулся в улыбке. Ни злой, ни доброй, ни привлекательной, ни здоровой, ни пугающей, ни издёвка, ни давление, ни унижение, ни равнодушие - всё и ничего сразу. Так мог улыбнуться только Том Реддл, хотя может быть так - ещё никогда до сегодня, не прежде. - Это всё ерунда, Бракс. Лишь опыт, который, тем не менее, я не хочу, чтобы приобрёл кто-либо из вас. Мне выпала необходимость - и ладно. Разве тебе это интересно? А, может быть... ты... - эта невесомая, зачаровывающая, не человеческая и едва уловимая улыбка, взгляд, едва наклонившаяся в сторону голова, спавшие на лоб пряди, - хочешь знать, каковы они изнутри, Бракс? - эти странные, странные ноты  в голосе. То ли одержимость, то ли безумие, то ли издёвка, то ли бескрайний интерес, то ли гордость, то ли попытка увлечь.
[indent] Впрочем, уже спустя несколько мгновений на лицо Реддла вернулась традиционная для сегодняшнего вечера абсолютная невозмутимость. Отрешённая серьёзность, познание мира, просветлённость и незначительность всего, что находилось за пределами Тома; всего, что не являлось частью его тьмы. Чашка оказалась отставлена обратно, данный жест вовсе затерялся где в... этом всём.
[indent] Или, впрочем, знаете, что?... Зачем перекрывать и гложить себя? Нет, это должны делать другие, не Наследник. Не после хотя бы того, что тот озвучил. Волшебник оттолкнулся от дивана. Грациозно, решительно, вроде как резко; так, как это делают змеи, точно знающие, куда им стоило двигаться и что являлось их целью; кто. Реддл подошёл к Малфою, теперь снова глядя только на него, и остановился близко-близко.
[indent] Наклонился к нему.
[indent] С лицом совершенно безучастным, прозрачным, не материальным, словно бы был не собой, а чем-то большим, уставился прямо в глаза Абраксасу. Два чёрных омута, заглядывающих в самую душу, хватающих её когтями, обволакивающих, перебивающих, вытягивающих и затягивающих одновременно. Взгляд Реддла всегда был особенным, не как у кого бы то ни было, но теперь, после бытия в сущности дементора, он стал ещё более особенным. Раньше Том принимал тьму, был родственником тьмы; сейчас - самой тьмой, если вовсе не тем, что находилось за ней.
[indent] Так и стояли какое-то время. Секунду, две, минуту, час? Без разницы.
[indent] - Знаешь, Малфой, за это время ты не сдвинулся. Ты остановился, замер. Ты не развился, - раздалось то ли в воздухе, то ли в голове блондина, то ли в ешах ушах. Громом, шипением, шёпотом, ударом камня о металл - одновременно.
[indent] А затем мелькнула та улыбка. Ненадолго, лишь одно мгновение. Мимолётное виденье. Бесстрастное лицо, как и на протяжении всего процесса, отдалилось, на заставляя Абраксаса более ни замирать, ни ёжиться, ни выпрямляться, ни прогибаться, ни отступать, ни стоять как вкопанному. Отошёл точно также невозмутимо и нацеленно, как и подошёл. Знаете, так бывало у предсказателей, когда они делали свои выпады-прогнозы: оп, и ничего не было, остался только сам факт. Остановился в нескольких шагах в стороне от блондина, коснувшись одной из старинных увесистых безделушек. Никогда её раньше не замечал. Ненужная деталь.

[indent] Страх, ужас, трясущиеся изнутри кости, вывернутое нутро, неспособное расправиться, сколько бы не пыталось закрыться; одной рукой Малфой заправлял ворот своей души, а второй расстёгивал и оттягивал его же. То ли от страха, то ли от противоречия, то ли от нездорового обожания, о котором Наследник прекрасно знал. Как, впрочем, и о всём перечисленном. Как и о натуре Малфоя, его характере и болевых точках. Особенно о болевых точек. То, что Том узнавал в людях в первую очередь, и что являлось самым полезным. Для манипуляции, убеждения, приобщения и выработки в них смирения. Которое, какая забава и банальность, имело свою защитную реакцию. У каждого она выглядела по-разному, но механизм едва ли отличался случай от случая. И, возможно, даже Реддл не являлся исключением. Он тоже использовал свой механизм. Только иначе.
[indent] - Сдвинулся? - бесцветно, разве что с намёкоом на уточняющий вопрос отозвался Том, не сразу повернув лицо, даже не сразу скосив взгляд на Абраксаса. Говорить в спину, когда Реддл уже отвернулся; болезненно признавать, а оттого очевидно отрицать собственную невозможность заниматься сразу несколькими направлениями, развивая при этом себя - это так в духе Малфоя. В духе не лучшей из его сторон. Вопрос разошёлся по воздуху, растворился, словно бы прибил что-то к полу в этой драккловой гостиной аристкратичного богача, чтобы не витало и не мешалось.
[indent] Том выдержал несколько секунд, не меняясь в лице и никуда не торопясь. Слова одного из первых, но в смысле идеологическом одного из наиболее значимых волшебников в своей компании, прозвучали так... жалко? Той самой защитой? Вызывающе? Хорошо, допустим, Реддл принял бы этот вызов. Только за что им надо было бороться? Что делить? На что Абраксас вызывал его? Тому всегда казалось, что в их отношениях, в их иерархии, в их целях не имелось борьбы. Каждый занимал своё место, развивался, расширялся, и строил под собой всё больше новых лестниц, состоявших из других волшебников и просто полезных для дела связей. По большей части, до этой минуты всё, что делал Наследник - даже его странный, самому не до конца понятный, но воспринятый естественно выпад - всё сводилось к тому, что Реддл содействовал в их прогрессе. В данном случае - конкретно прогрессе Малфоя. Том направлял, пояснял, всегда был готов содействовать, даже находясь за тридевять земель. Чего в этом непонятного, обидного, противоестественного? Было ли вообще в жизни Абраксаса много тех, кто действительно желал его развития? Его силы? Его успеха? Тех, кто говорил бы неприкрытую правду, замечая объективные прогресс и регресс в его действиях? Не будь Реддл собой, не будь он сейчас существом скорее почти потусторонним, нежели сильнейшим из волшебников, физическим человеком, то, может, даже обиделся бы. Однако ничего подобного не случилось. Вы помните: мир Тома Реддла и мир за его пределами. То, что положено Юпитеру, не дозволено быку. И то, что видел Юпитер, бык разглядеть не в состоянии. Сейчас оно красной нытью прошило каждую мышцу блондина, забравшись и подцепив под рёбра.
[indent] Другое дело, что собственное поведение оставалось для Тома непредсказуемым. Как и факт того, что никуда не девалась иерархия, дисциплина, ответственность за собственные слова и действия. Оно касалось и Малфоя, даже если тот находился в собственной гостиной. Здесь, в стенах Мэнора, ему не следовало бы терять лицо, оскорбляя сами стены. Что же, Реддл и не намеревался допускать подобного. Он готов проверить, насколько глубок страх Абраксаса, насколько необоснованна и слаба его решимость в отношении неправильного адресата. Не готов, а хотел теперь заглянуть в глаза задетого правдой образцового волшебника. Хотел увидеть там дно; желал почувствовать изменения. Для этого Наследнику даже не требовалось вытаскивать глазные яблоки Абраксаса. У него имелись способы получше. Малфой явно желал испытать их на себе, подло бросая свои тявканья в спину. Это Наследник также уловил.
[indent] Потому, спустя некоторое время, неизменно спокойно перевёл чёрный взгляд чёрного почти-человека на блондина. Тот хотел его чем-то задеть? Не получилось, но в странном смысле рассмешило. Том, верно, сдвинулся; в смысле не только прогрессивном, но и внутреннем, что его путало и раздражало. В этом Малфой прав. Однако же, себя волшебник контролировал, о чём надо было быку напомнить. Юпитер не каждый день бывает в его стойле для породистых. Сейчас оно даже было не личным. Сейчас Реддл едва ли был способен на что-то личное.
[indent] - Ты даже не можешь себе представить насколько, Абраксас, - вы же знаете их эту игру имён, да? Том двинулся с места и снова подступил к волшебнику. Без угрозы, словно парил над землёй: при шалящих нервах, адреналине и испуге (ужасе) подобное вполне могло показаться правдой. Вообще-то Том изначально желал просто продолжить диалог, не напрягая Малфоя своим странноватым, в самом деле, поведением. Малфой не захотел. Что же, Наследник умел адаптироваться и менять планы. Не только Абраксас.
[indent] - И_кое-чего_явно_не_понимаешь, - медленные, растягиваемые, баритонные слова. Негромкие, но целенаправленные, как и взгляд. Лицо лишено какой бы то ни было эмоции, что могла бы оказать Абраксасу помощь. - Позволь мне тебе пояснить.
[indent] Здесь было две змеи. Змеи умели бросаться, это так. Ещё, впрочем, змеи умели замирать, затаиваться, гипнотизировать собой. А ещё у змей имелась иерархия; кто-то для красоты, кто-то с ядом, кто-то душил, кто-то травоядный, кто-то массивный, кто-то большее из перечисленного. Абраксас не травоядный, он же и для красоты. Но Том, Том другого уровня змеюка. Не гадюка. Даже не кобра.
[indent] Момент, два, три. Кто-то что-то упустил, кто-то засмотрелся, кто-то сглотнул, и вот уже хозяин дома оказался буквально упёрт в стену из-за заднего хода. Три-четыре-пять, и его плечи, вместе с самим волшебником, оказываются прижаты к ней сильным и резким надавливанием Тома обеими руками.
[indent] - Ты тешишь себя тем аврором, не так ли? Говоришь о моём безумии, Малфой? Как же ты драккловски прав, и как же мало ты видишь, - его спокойный, бесцветный даже в такой ситуации голос наполнился постепенно нарастающим выжиданием, подкожным утверждением; чем-то таким, что заставляло въедаться в мозг. - Вас было двое. Двое полноценных волшебников с необъятным потенциалом, и вы не смогли обойтись без потерь, преследуя слабую, обделённую природой грязнокровку. За всё это время, Малфой. Пока всех тех людей в Берлине убил я. Пока французский аврорат, а с ним и его партнёры, оказались унижены перед всем мировым сообществом, тоже мной.  Пока континент кипит и по всей Европе реагируют правильно настроенные волшебники, как ты думаешь, кем руководимые? - он сильнее сжал ткань халата, почти встрепенув Малфоя на месте. - Я не требуют от тебя ничего подобного. И не планирую требовать. Но если мерзкой грязнокровки достаточно, чтобы тешить твою гордость, чтобы ты держался и считал это своим наглядным достижением, стоя передо мной, то ты глубоко ошибаешься. Ты не мог этого не сделать, - техническое задание, решение их сборища. Том был в курсе. Он едва наклонил голову в сторону. Лицо неизменно, лишь глаза слегка прищурились, став ещё более выразительными и лишив Абраксаса единого шанса смотреть куда-то в другое место. - И, тем не менее, я готов был принять это за достижение, потому что каждый начинает с чего-то своего. За что, по итогу, ты жалко и глухо злорадствуешь мне в спину?
[indent] Абраксас настойчиво хотел реакции - Том дал ему эту реакцию.
And it spins around 1... 2... 3...
And we all lay down 4... 5... 6...
Some do it fast
Some do it better in smaller amounts

[indent] Почему-то так получалось, что Малфою прощалось много. Уместна шутка про единственного блондина среди тёмной стаи, однако обоснование, на деле, слабое. Каждый волшебник, собравшийся вокруг Тома, имел ценность, равную перед лицом истории значимость. И знаете, что здесь было главным? Все эти люди сами собрались вокруг маггловского сироты (как быстро на факультете перестали использовать данный эпитет?), а не он проник в их компанию. Один за другом, они обнаруживали в Реддле, странном, мрачном, бедным на историю, отчего-то излишне талантливом сокурснике, нечто, заставлявшее из раза в раз следовать за ним. За ним, но не оборот, понимаете? Том же не следовал ни за кем. Отними у него хоть кого из школьного окружения, и жизнь волшебника ничем не изменится: он всё равно будет продолжать изучать Тёмные Искусства, проделывать невозможное, налаживать связи по всей Европе, дёргать за ниточки и, в общем-то, заместо одних людей непременно появились бы другие. Если убрать личное и оставить сухие, бесчувственные факты. Просто в другое время и в другое место. И, быть может, с самого начала с иной, более строгой иерархией. И об этом всём можно было бы рассказать (напомнить) Абраксасу, опровергнуть каждое его слово, привести аргументы, задавить ими, но... Но это бы ни в чём не убедило Малфоя. Не сейчас, не словами; не только словами, не об этом. Потому что сейчас блондин не хотел правды, не хотел понимать, лишь использовал, воспроизводил реакцию его задетого эго. Это эго не понимало, было слепо, субъективно и бесстрашно - и это эго делало за Малфоя всё, пока сам обладатель сего дивного свойства покрывался испариной, едва ли не колотился в ужасе, прекрасно зная, чем подобные фразы в случае Реддла способны закончиться. Интересное противоречие: ты бесполезен, я до потери сознания боюсь сил и возможностей бесполезного; я, Абраксас Малфой, следовал за бесполезным, проникся к бесполезному, и теперь трясусь перед бесполезным, потому что знаю, что перед этим бесполезным не устою, будучи... не бесполезным. Или как-то так. Сейчас, в незаселенном, не заполненным ничем собственным, как-то улавливал, трактовал происходившее Том. Он - объективен. Абраксас - субъективен. И, какая ирония, Наследник пришёл в Мэнор вовсе не за этим. А Малфой оказался просто не готов к тому, куда приводит реальное движение.
[indent] - Ты в самом деле желаешь услышать, что я скажу в ответ на это? - и всё. Он неподвижен, спокоен, неизменен. Он уже не жив вовсе, и, казалось, что облей его холодной водой - ничто вовсе не изменится. Том действительно пуст; он бесстрастен; он даже почти не злился, у него не имелось на это ресурсов. Не имелось сейчас. Даже собственное эго, казалось, раздутое до размеров вовсе неописуемых, витало где-то высоко, за стеклом, преломлялось и лишь наблюдало, воспринимая ситуацию не так, как бывало всегда. Нет, Реддл - не Малфой. Он не будет извиваться, он не будет прыскать ядом. Двинуться, прицельно сжать, задушить, вымерено укусить в шейную артерию. Смотреть, что будет дальше и как жизнь покидала тело. Так делали дементоры. Так они ощущали других, не себе подобных. - Временами у тебя великолепно получается притворяться идиотом. Говорят, это свойство быстро вызывает привыкание и перестаёт быть игрой очень скоро, - бесстрастие, ответ ничем на эмоции, на обиду, на боль, на отчаянную попытку - это могло пугать едва ли не больше другого. В этом имелось чести больше, чем едва ли не во всём другом. В этом разница между ними и ним.
[indent] Но знаете, что важно? Важно то, кем были бы все они, не Том, не появись Наследник в их жизни. Реддл точно знал ответ, объективный, основанный на фактах, аргументах и истории. Не мог не знать и Малфой. Знание не могло не давить на эго, а эго не могло не сжиматься, перекрыв собой и разум, и чувство самосохранения, и настоящую гордость. Эго запуталось в собственной же гордости, переступила дозволенное, всегда понятное и в любой ситуации известное, а Том... Том это терпеть не намеревался. Не действовали слова, слова бессмысленны, аргументы пройдут мимо - он перейдёт к действиям. Он вжал Абраксаса сильнее, как до этого не сжимал. Чувствовал, что может; всё прошлое поддерживало его. Возможно даже останутся синяки или следы от пальцев на какое-то время. Волшебник наклонился к уху блондина, хрипловато зашипев ничуть не менее внятно, чем до этого шипел Абраксас. Но с совершенно другими силами и контрастами. Они оба были на Слизерине, но даже Слизерин создавал разницу. Сама история.
[indent] - Волшебник, который ничего не может, руководит теми, кто может всё. Даже звучит слишком парадоксально, не находишь? - эго блондина желало уязвить, показать, зацепить, обесценить. И сожрало собственный хвост. Стрела пролетела мимо Наследника, он не мог, не ощущал смысла или желания отвечать тем же, так же. И рукава выужена палочка, кончик которой прошёлся по шее Малфоя. Она, в отличие от своего обладателя, буквально изнемогала от того, чтобы перейти к действию. Вы знаете: её начинка, сами материалы, с трудом уживались, с ещё большим трудом слушались и подчинялись своему обладателю. Однако Том её обуздал, она служила ему безукоризненно. Потому, когда ничего не имелось в Реддле, она точно знала, что стоило делать. Волшебник не видел, снова, смысла ей отказывать.
[indent] Он убрал руки от Абраксаса и отступил на несколько шагов.
[indent] - Crucio.
[indent] Палочка ожила, воплотила своё желание наказать за бессмысленную наглость. Сколько в этом голосе пустоты. Сколько пугающего бездушия. Сколько готовности смотреть за тем, как подобный Малфою будет страдать. Сколько отсутствия угрызений совести. Сколько осознания собственной правоты и рационального объяснения необходимости применения подобного заклинания. Сколько желания вернуть всё на место, научить, заставить осознать. Слова не нужны - значит, болью. Вернёт на место - там и будут слова. Снова, попытка увернуться к ним.

[indent] Когда очередь доходила до пыток, то они все были одинаковы. Те, кто подверганлись им. По кораймер мере, в случае Круцио. Это заклинание зря считалось непростительным, как полагал Том, и в целом воспринималось неправильно. Оно призвано образовывать, выбрасывать всё лишнее из головы, когда усваивать урок кто-то из-за субъективных факторов отказывался. Выбросить всё мешавшее, кроме ощущения собственной боли и желания прекратить, а после - дать возможность мозгу, характеру, принципам начать всё с начала, направив в нужное, продуктивное русло. Даже мазохист, каким больным бы не был, не смог бы выдерживать Круцио долго, часто, на постоянной основе. Это не та боль, которая могла бы действительно нравиться, а та, которой стремились избегать. Сам Том никогда её не испытывал (не считая легилименции - порой его эксперименты весьма самоотвержены), но и не должен был: он действоовал и учился правильно, у него имелся другой статус, другие возможности. Он был тем едва ли не единственным волшебником, кто понимал предназначение Непростительных. Всех. Особенно Круцио. И это давало ему многое само по себе. Ему, но не Абраксасу, не Маркусу, не кому бы то ни было ещё. Для них опция отличалась.
[indent] Не то чтобы Том действительно хотел образовывать и воспитывать Малфоя подобным способом. Ему изначально казалось, что полноценным волшебникам ничего вдалбливать не нужно, что себе подобных и избранных вроде Наследника Салазара Слизерина они способны понимать без бессмысленного, глупого сопротивления. Но, стало бы, все "казалось" могут со временем видоизменяться, эволюционировать, совершенствоваться. Каждому волшебнику своё и, раз уж даже Малфой зашёл в туптик, то что поделать. Своим приятелям (последователям? Подчинёнными? Соратникам? Кто они, по сути?) Реддл ничего плохо не желал. Напротив. Уж точно среди хорошего он не подразумевал применение пыточного в гостиной старинного дома кого-то из них, как сейчас происходило с Абраксасом. Но так и тот не понимал, что происходило, что за чепуху нёс и насколько далеко шагнул за давно прочерченную красную линию. А ставить на место, учить, образовывать, указывать путь истинный - вот это, пожалуй, о Томе. Умел, ценил, почти питал слабость, до сих пор мечтая получить возможность преподавать в Хогвартсе. Не только из-за доступа к отпрыскам полноценных семей или каких-то там якобы невероятных книг в Библиотеке. Всё гораздо прозаичнее и ценнее.
[indent] Но вот, смотрите, Малфой держался, Малфой пытался, Малфой упал. Завился, закрутился, и вся его напускная, как и врождённая, эстетика потекла с него прочь. Выдержка, статность, холёность - всё это рассеялось очень быстро, оставив собой лишь чистоту. Исключительное, заполненное  только собой страдание. И всё. Результат    применения непонятой, но чистейшей, затрагивавшей саму суть человека магии. Абраксас, конечно, просил остановиться. Конечно, когда-то Том остановится. У всего этого имелась цель, разве нет? Магия, лучший из её проводников в виде Наследника, научит Малфоя правильному отношению. А если не эта боль, причиняемая ему сейчас, то синяков в будущем он бы себе набил куда больше. Страшных, болезненных, с последствиями, уходя всё дальше от возможности исправиться.
[indent] Один из законов Круцио: вы должны желать причинить боль. Вы должны быть способны наблюдать эту чужую боль, не испытывая при этом чувство стыда, не отворачивая лицо из-за давящей вины. Результат - мастерски контролируемое Реддлом заклинание - говорил сам за себя. Он не пришёл сюда причинять блондину боль. Не пришёл угрожать. Он, вообще-то, в некотором смысле имел даже позитивные, дружественные, пускай и без ярко-радужно-счастливых оттенков. Просто, по факту. И даже когда применил это заклинание, когда решил, что так надо, не руководствовался чистым желанием причинить боль. Заставить Малфоя понять свою ошибку и место в ней - да. Избежать дальнейшего (необоснованного) оскорбления его эго и Статуса - да. Но желать... Реддл не был уверен, что в своём нынешнем состоянии мог бы желать хоть чего-то. Кроме одного: быть заполненным чем-то. Кем-то.
[indent] Дементоры - пустые, слепые, сотканные из чужого нутра твари. Они не имели ничего своего, и единственное, что давало им чувство жизни, ощущение смысла в тотальной бессмыслице - это чьё-то наполнение. Сначала светлое, тёплое, ценное; затем негативное, грустное, страшное, тоже ценное; затем, когда ничего не оставалось - остатки личности, человечности, сама суть, т.е. душа. И в этом Наследник сейчас самому себе ощущался странно, аномально, исключительно дико, но в аналогичном ключе. Он не чувствовал внутри себя ничего, кроме чистейшего рассудка да магии, и это стоило разбавить, придать хоть какой-то оттенок. Заполнить пустоту чужим. Малфоем. Не вышло втянуть его в своё поле, тогда можно вытянуть обратное из него. Насытиться плохим, болезненным, совмещая это с теплом, властью и смыслом, что дарила палочка, направленная на блондина и причинявшая тому страдания. Никакой личностной дилеммы, никакого парадокса. Просто Абраксасу нужно было оказаться наученным, а Тому нужно было заполнить себя чем-то. Совмещение приятного с полезным. Критически важного с критически необходимым.
[indent] Не опуская палочки волшебник отошёл от того места, где стоял, и вернулся к дивану, облокотившись о его спинку так же, как было в самом начале. С умиротворением в руке, хоть какими-то шевелениями внутри и абсолютной бесстрастностью в лице. И только глаза, эти чёрные дыры, на самом своём дне натурально отливали алым, жадно выхватывая и выжирая всё то, что выходило из Абраксаса; смакуя, наслаждаясь и желая поглотить его полностью. Почти слепо. Почти инстинктивно.
[indent] Самым тяжёлым стало остановиться. Не хотелось. Изначальная цель - научить, изначальная важность лица - Бракс - стёрлись, перейдя в мало чем мотивированную борьбу с самим собой. С памятью голодного дементора и осознанностью Тома Реддла.
[indent] Ещё несколько минут потребовалось на то, чтобы всё-таки остановиться. Достаточно, чтобы Малфой понял, и достаточно, чтобы Наследник хоть немного зашевелился нутром. Хоть сколько-то.
[indent] Он прекратил действие заклинания и опустил палочку, успевшую нагреться от того, насколько сильно она хотела поглощать, животно жрать, изничтожать. Увлеклась даже больше хозяина, но всё-таки подчинилась. Абраксасу Том пока ничего не говорил. В состоянии пытки слова часто терялись, в состоянии же пост-пыточном часто могло пульсировать в голове, теряться ориентация в пространстве, времени, словах. Тело не сразу приходило в себя точно также, как и разум. Как и, собственно, сам использовавший Кркцио: соблазн продолжить велик, как и слабое, в данном случае, но очень плотное и вязкое кипение на месте сердца самой тьма.

[indent] Абраксас обладал гибким позвоночником. Гибким нутром. Даже взглядом - гибким. И знаете, о чём это говорило? Ни о чём другом, кроме как о наличии необходимости порой изгибаться. Если человек стоек, прочен, несгибаем, неизменен, конечен, то он либо сломается от давления, либо будет избегать попыток его изогнуть. Нет потребности проверять себя примитивными способами. К примеру, её не было у Наследника. Он являлся конечным той породы, что и остановились давлением. А вот Малфой не конечен, у Малфоя суть такая, и именно поэтому он сейчас валялся на полу, до этого извивался от боли, а теперь поднимался, чтобы вернуть свою растекшуюся форму в прежнюю фигуру. Он гибкий. Он понял, принял, насладится моментом. Именно это читалось в блондине, сейчас потерявшем свои цвета. Ибо да, "был не прав". Хорошо.
[indent] Дрожал, оттекал, пока не вернулся от растяжки до привычкой точке в пространстве. Но всё осознал и жил дальше. Как и Том, для которого, впрочем, ничего вовсе не изменилось. Показал, научил, поставил оценку, урок окончен. Всё это внутри то ли не вызвало ничего, то ли вызвало нечто настолько бессмысленно тёмное и слепое, что даже Том отказался это принять. Эта темнота волшебнику взаимно симпатизировала, однако испытывать такое удовольствие Реддл стремился от другого; от высшей цели, от крыс, от грязи. Рано сужаться до своих. Но время показывать, что Он способен в том числе и на это. Показал.
[indent] Реддл недолго понаблюдал за Браксом. Пришёл в норму, хорошо. Волшебник отошёл от дивана, подошёл к блондину. Угрозы не выражал, лишь дыру в никуда, где имелся разве что мыслительный процесс. Остановился в шаге от него. Протянул руку, поправил влажные у корней волосы. Задержал в них пальцы ненадолго, как бы снова выпал из реальности и материи к драккловой матери, а после опустил руку на плечо Малфоя.
[indent] - Сядь. Гестия сделает зелёный чай, и мы договорим, - британец с неизменным спокойствием кивнул на диван, а после обошёл Абраксаса, выйдя из гостиной. 
[indent] Там же застал Гестию. Короткий взгляд, они друг друга поняли. У женщины, в общем-то, сейчас и выбора особого не имелось. Потому не прошло и полутора минут, как Наследник вернулся в гостиную. Сел на диван. Плыл в реальности телом также, как и растекался по ней же мозгом.
[indent] - Я останусь у тебя на какое-то время. Не знаю, на сколько именно, - спокойно начал беседу в тоне, едва ли наполненным хоть чем-то, как и прежде. - В Азкабане я провёл эксперимент, последствия которого до сих пор мне непонятны. Я ощущаю себя странно, потому планирую что-то с этим сделать. Нужно возвращаться к делам, - да, Том так просто делился этой информацией. Почему? Потому что иерархия имелась, это так. Однако и доверие, приближенность, общее дело и элементы человеческого общения - всё это также имело место быть. Их отношения не начались со страха или пытки, потому до сих пор ужас перед Реддлом являлся второстепенным, не главным фактором. Важным, декоративным, воспитательным. Вера и знание, что Наследник способен на всё, включая установление правильного порядка в мире - вот основа. Для её поддерживания требовалось делиться; иногда делиться даже хотелось.

[indent] Ничто сегодня не покидало своих мест. Может, излишне вычурно;  может быть, они эмоционально торопили события; может, не будь Том тем, чем и кем стал за эти недели, все прошло бы иначе, свернуло бы не там и не туда. Может. Но оно все равно оставалось на своём месте. Естественно, словно бы заполнив то, чего на самом деле не хватало.  Они оба не знали этого, но теперь новый поворот, новый формат, новые ощущения друг от и перед другом. Не нуждающееся в пояснении,  усвоившееся сразу, но что наиболее ярким послевкусием выстрелит после, стоит подождать ещё какое-то время.
[indent] Абраксас мимикрировал во внутренний первозданный вид. Том видел трясшиеся руки. Слышал дыхание обоих Малфоев. Ощущал всё, что было в воздухе, словно бы втягивая это через кончики пальцев. Аромат чая стал обонянием.  Пять рецепторов в одном, без разделения. И затихший Мэнор. В нём происходило то, для чего тот и создан; чего не хватало все эти века. Наконец-то. Только Наследник пока не способен проникнуться. Он мало на что способен внутренними ощущениями сейчас.
[indent] - Один. Может быть потом что-то и изменится.
[indent] Гестия исчезла такой же тенью, какой и появилась. Вместо неё остался чай. Том бы сказал, что похожий на эту волшебницу, отдающую Францией. Лучшей её частью; той, за будущее которой стоило бы побороться.
[indent]  Две змеи снова остались наедине. Сегодня им это особенно нужно; Абраксасу особенно важно.
[indent] Насколько Наследник доверял Малфою? Достаточно, чтобы жить у него дома. Достаточно,  чтобы иметь общие воспоминания об упорине  в том заброшенном домишке. Достаточно,  чтобы семь лет жить под знаменем предка  одного из них. Достаточно,  чтобы смотреть в одну сторону, в одно общее будущее. Даже если и имелись нюансы, вроде вездесущей деформации личности каждого по своим швам. Они по-прежнему находились в гостиной старинного почти замка, словно бы созданного для того, чтобы принимать в себе змей. Самых редких, ценных и опасных. Значило, что достаточно доверял.
[indent] - Помочь? - Том продолжал смотреть. Всё также бесстрастно,  лишь транслируя тьму и то, что бывало между жизнью и смертью. А чем, в самом деле, Бракс мог бы ему помочь? Кто бы вообще мог, если даже Наследник нет? Самое ужасное: он знал, что надо, но внутренне хорошо. Ему так было хорошо. И бессмысленно. Можно поделиться. В этот раз. - Я залез в дементора,  Бракс, - его голос не изменился. Вообще. Сухо констатировал. Невозможное,  безумное, страшное, ненормальное, не человеческое. То,  во что даже Реддл едва ли поверил бы. - Я побывал внут-ри де-мен-то-ра, - потому даже повторил. И Малфою, и себе. Медленно,  четкими слогами. Волшебник не шутил. - По мне видно? - шутил. Почти. Абраксас ведь не мог не заметить,  что с  Реддлом что-то шло отлично от обычного. Всё встало на свои места, не так ли, Малфой? - Это дало мне знание, которого не было ни у кого прежде. Спонтанное и глубокое. Только то, что я чувствую сейчас... Не похоже, чтобы это было тем, что нужно мне для дела, - едва ли кто вообще выжил бы после такого. Или сохранил бы здравие, чтобы говорить об этом; чтобы вообще жить. Ведь ни в каком из пособий,  ни в какой из книг подобного не найти. Никто бы не решился, имея хоть каплю здравого ума. А Том решился. Спонтанно. И выжил. И даже, кажется,  не потерял себя. Не полностью. - Есть какие-то предположения? Вопросы? Идеи? - или они могли просто помолчать. В любой другой ситуации слова Тома звучали бы сарказмом и издевкой,  однако ему сейчас не до того. Не смешно, не грустно,  а серьёзно. В свои слова волшебник не вкладывал ничего,  кроме правды и того, что озвучивал. Да, без подробностей. Но Малфой не дурак, и о тёмной,  и о ментальной магии в теории ознакомлен прекрасно. Как и знал, что такое дементоры. На практике, конечно, отсутствие личного опыта не давало блондину возможности в полной мере осознать и проникнуться,  но... про ужас и страх Нотта наверняка помнил,  а то, что исходило да как выглядел и без того мрачный и чарующе пугающий Наследник - показательная наглядность.
[indent] Тянущий,  равнодушно,  неустанно,  по потребности и природы ради, подобно тем тварям,  взгляд отведен от Малфоя. Реддл прикрыл глаза, откинулся головой на спинку дивана, задрав её лицом к потолку. Чувствовал только своё дыхание,  теплую чашку и жизнь напротив. Между, рядом, внутри, извне - ничего более. Словно и не был вовсе. Только лишь немая, бесформенная жажда и непонятное слеповатое желание внутри. А должна была быть мотивация. Вот что важно.