Его встретил уличный шум оживленного, порядком остывающего магического Парижа, сбивчивые ритмы шагов горожан, речным потоком бредущих в неизвестность, журчащие звуки чужих голосов, само ощущение присутствия, причастности к чему-то большему открывалось в вечернем городе. Он не любил Францию и не любил зиму. Здесь если и случается снег, то мелкий, вперемешку с дождем и вечно то скапливался жесткими комьями под ногами, то превращался в ледяные голубоватые ручьи, что просачивались под подошвы сапог. Порывы ледяного ветра обыкновенно трепали волосы и швыряли в лицо комок слепленных снежинок, что пахли талой водой с примесью грязи и ржавчины. У него во Франции бывает работа и дела, бывает родня и официальные встречи, но он никогда не испытывал к ней привязанности. Он любит Испанию и навсегда привязан к родовому гнезду в Британии. Париж же для него имеет совершенно иные ассоциации. И это совсем не связано с парижским отделом по контролю за тварями и даже не имеет ничего общего с кузеном Маркусом, которого он время от времени навещает здесь. Это совсем другое…
Как сейчас он помнил ту ночь в громадном банкетном зале и сотни богато одетых фигур, кружащихся в медленном, степенном вальсе или в быстрой, легкой, переливчатой польке. Джентльмены собраны и элегантны, глаза дам ярче самых дорогих самоцветов, каждая из них втайне надеется выглядеть красивее остальных. В огромном зале, этом безбрежном острове света, повсюду музыка, повсюду сияние, льющееся из подсвечников, что высвечивает замысловатые прически приглашенных гостей, их циничные любовные интрижки и бравирование успехами на профессиональном поприще – то, что объединяло всю когорту посещающих подобные мероприятия. Разумеется, он был там. Все как всегда, по старым-добрым штампам и слухам о нем об аккуратно уложенной назад платине волос, холодных серых глазах, аристократических замашках, просвечивающих в каждом жесте и циничной, двусмысленной улыбке. Этим уже никого не удивишь. Его все знали именно таким. Согласно официальным летописным данным, Абраксас Малфой, представитель знатного колдовского семейства, почтил своим присутствием, прохаживаясь по зале в мантии глубокого темно-зеленого цвета, из-под которой торчал накрахмаленный воротник черной рубашки.
В книжках всегда акцентируют внимание на моменте, когда Он встретил Ее, но Абраксас почему-то плохо помнит при каких обстоятельствах это произошло с ними. Может он распивал огневиски в компании знакомцев, посмеиваясь отпущенной шутке о магглах, может любезничал с некой миловидной персоной, может толковал о чем-то с чиновником из Отдела Тайн. Теперь уже неважно. Вместо всего этого он помнил свои ощущения. Абраксас несколько секунд любовался ее профилем. Затем скатился взглядом по губам. Ниже. Наткнулся на декольте, игриво приоткрывающее ложбинку меж ключиц, отметил широкую юбку, что прятала стройные женские ножки до середины подтянутых голеней, и вновь вернулся к темным глазам в опушке черных ресниц. Мазнул вниманием по каштановым завиткам волос. Тут то чувство восхищения и вожделения стукнуло раскрытыми ладонями о его диафрагму и засочилось в ноздри. Породистая морда улыбнулась обращению, разом заплывая желанием попробовать. Он всегда легко выуживал таких из-за будуаров в  любом уголке мира, и эта старая охотничья чуйка никогда не подводила. Выразительные, сочные, жеманные красавицы, точно знающие о своей красоте. Но в нынешней мисс подспудно грезилось не только форменное удовольствие, но и содержательное. И его-то, его, желал молодой потомок благородного рода выкусить из-под шкуры. И да, он огорчится если не найдет желаемого. Так что пусть будет с ним кокеткой, пусть даже будет строптивой, с хитрецой и норовом. Потому что все это только сильнее распалит в нем азарт, а шарм француженки уже неминуемо разливает по нервам блудливое довольство, готовое прощать ей покусывания словечками и снисходительную привычку подрагивать ноздрями, когда ее мнением пренебрегли. Он величественно дозволит ей это, потому что тем слаще будет миг, когда она все же падет в его объятия, сдавая все свои рубежи.
Просьба представить их друг другу, комплименты и последующее приглашение сопроводил лукавый прищур глаз. Предвосхищая возможный протест от министерского щегла, сопровождавшего ее, Абраксас развернулся вполоборота и привлек к себе прелестную фемину с обезоруживающей прямотой. Они с ее прежнем кавалером обменялись более чем неприятными взглядами. Ну да, насмешливо глядел Малфой, огромная, хихикающая гиена с серой холкой, отгоняющая молодого гепарда от добычи. Какая ирония.
Какая ирония, сегодня, в канун праздника, когда иные добродпорядочные волшебники и волшебницы уже суетятся о подарках другу и меню застолья, он шагает по слякоти в сладкий парижский притон, такой знакомый своими очертаниями и атмосферой. Его, конечно же, встречают миной приятного удивления и радушной улыбкой. Абраксас кивает в ответ и задает один лишь вопрос «У себя?» и ответного кивка ему будет достаточно, чтобы подняться по ступенькам вверх на два пролета и отчеканить шаг дорогими блестящими ботинками до двери в нужный будуар. Он не утрудился сомнениями занята она или нет. Он просто толкнул дверь острием фамильной трости и шагнул за порог. Тонкий знакомый аромат ее парфюма приятно щекотал рецепторы. Однотонно светлые зрачки, напоминающие кружочки серого картона, явно просвечивающая голубоватая жилка над левым виском, прямая осанка и крепкая хватка на набалдашнике в виде змеиной головы, - это все тот же Абраксас Малфой, словно и не было времени между прошлым и настоящим, в котором где-то там затерялись факты ее происхождения и его недавней помолвки.
Он прошел к ней со спины и приобнял ее одной рукой за талию, прижимая к себе ближе. Наклонив голову вниз, Малфой коснулся губами ее плеча, в том самом месте, где косточки ее ключиц заигрывают с ним в своей изящности.
- Выглядишь, как всегда, безупречно, - его голос прозвучал чуть слышно, почти интимно. – Я как обычно здесь по делам, но не мог не зайти к тебе, Шери. - Вдохнув теплый приятный аромат ее тела, Бракс, наконец, заставил себя прервать череду дразнящих касаний, лишь позволил себе еще один мелкий поцелуй слегка приоткрытыми губами к ее шее. – Скажи, ты скучала по мне?

Отредактировано Abraxas Malfoy (6 июля, 2017г. 21:40)

Она говорит именно то, что он хочет от нее услышать. Конечно, она скучала. И все о чем она думает - только он. А сам Абраксас не хочет думать, о том сколько раз на дню эти сладкие губы щебечут аналогичные фразы. Они всегда играют по молчаливым правилам игры, четко зная свои роли и грани. Невесомое касание к ноге поначалу выглядит как случайность, но уже затем не остается сомнений в обещании ласки, когда этот игривый свод стопы слегка задирает его брючину.
- Я пришел насладиться главной красотой Парижа. Остальные его украшения меня не интересуют. - Бракс проводил ее взглядом, не без удовольствия смакуя колыхание бедер под платьем. По-честному, ему нравилось в ней все. И эти вьющиеся темные прядки, и опущенные глазки под опушкой ресниц, и ее соблазнительная фигура с этим изгибом от талии к бедрам, и то, как пленительно ее видимая податливость располагает, и можно забыть о внутреннем стержне, о красивой манере отдавать приказы и высоко держать голову, даже когда есть риск оступиться и въехать в нарушение субординации по плечи. В ней подспудно чуялась латентная способность остановить коня, который понес к обрыву. Взгляд жертвы, управляющей миром. Абраксас всегда был эстетом, а Шерилин всегда доставляла ему эстетическое удовольствие.
- Кучка местных недоумков из отдела магических популяций все-таки подписали соглашение на наших условиях. – Пока в опустевшие стаканы хлестнула волна светлого янтаря, обжигающе мягкого, дорогого, струящегося и красиво бьющего по граненым стенкам, Малфой неторопливо расстегнул крючки мантии и скинул ее с себя, бросив чуть влажную ткань на ближайший пуф. - Но слишком быстро и слишком хорошо, они даже не торговались, и мне это не нравится. – Меж белесых бровей пролегла морщина недовольства и тревоги в унисон словам, мужчина вальяжно опустился в кресло. - Если эти сукины дети тайком решили нагреть меня на партию по транзиту… - он замолчал, принимая из рук Лефевр бокал с огневиски. Слегка поболтал содержимое внутри, задумчиво наблюдая за тем, как крепкое пойло плещется легким штормом и слегка отсалютовал в невыразимом «за встречу». Представлял, как, должно быть, скучно слушать ей его россказни, но именно сегодня делился своими подозрениями отнюдь не ради подчеркивания собственной значимости. Малфой мог отмахнуться от ее вопроса любой общей ничего не значащей фразой, если бы не рассчитывал на то, что в эту славную кудрявую голову можно попробовать вложить пару важных ему зерен, которые бы при должном уходе взошли и дали нужные плоды. Однако, обо всем по порядку.
- Иди ко мне. – Приставив трость к креслу со стороны, он перехватил бокал и подал свободную руку Шери, ладонью вверх, в жесте, в котором некогда приглашал ее на танец, чтобы сейчас так же словить ее пальцы в свой плен и потянуть к себе, до тех пор, пока она не присядет к нему на колени. Малфой прихлебнул свой крепкий напиток, просмаковал ощущение, как алкоголь прожигает глотку терпким послевкусием и зарылся взглядом в девичьи глаза, замер в них, взвешивая себе на уме реальные риски и потенциалы. Как капля чернил въедается в тонкий кусочек пергамента.
- Расскажи мне, какими новыми связями ты обзавелась, пока скучала по мне, м? - Бесстыдно ухватив Лефевр под мякоть бедра и стискивая пальцы на славной женственной упругости форм, он пустил подушечки мягко скользить по внешней стороне до тех пор, пока те не встретилось с кружевами ее подвязок, и прикосновение замерло, оставшись на время в чувственной статике. Во рту все еще чувствовался привкус виски, он по глотку мог согревать изнутри от промозглой парижской погоды, в то время как снаружи он приникал всеми этими дразнящими касаниями к сладкому теплу ее тела. Он спокойным приглушенным тоном вел светскую беседу и смотрел так иронично, пока позволял себе все эти фривольные ласки как-то постепенно и дозировано, находя во всем этом изумительный контраст, что для такого избалованного сноба и лицемера как Абраксас Малфой, становилось прекрасным рождественским подарком.

Кончиками пальцев он медленно провел по гладкой нежности бедра, рисуя по коже тонкую, едва уловимую линию к промежности, и внимательно, даже сосредоточенно глядя при этом в лицо Шерилин. Как казалось, увлеченно внемля ее сказу про соловьев, на деле же жгучий и пронзительный взгляд подспудно желал уловить напряжение гортани, когда Шери пропустит вдох. Но только намекнув и раздразнив намерением, прикосновение истаяло, оставляя на коже теплый след. В унисон ее словам о семейном быте, он неосознанно на ничего не значащих механических движениях прошелся подушечкой, слегка надавливая ей по ободку своего обручального кольца, символа его скорого нового статуса, которое, по его мнению, едва ли приравняет его к той же когорте, о которой рассказывала его очаровательная куртизанка. Но прямо сейчас он не замечал этого за собой вовсе, позволяя пальцам проскальзывать по тонкому дорогому металлу, пока его мысли вились вокруг услышанного, а глаза следили за соблазнительной фигуркой, сидящей у него на коленях.
- У нас есть немного времени. – Задумчиво протянул он. - Ты любишь сказки, Шери? Например, о том, как один…ммм… герцог вздумал из одного прекрасного южного королевства в другое доставить очень дорогой и редкий товар. Но между ними есть одно маленькое французское болото, на котором местные зловонные твари его могут попытаться обокрасть или испортить то, что должно быть доставлено в целости и сохранности. – Он поднес к губам бокал и пригубил пару размашистых глотков, смакуя крепкий привкус на рецепторах, еще не пьянящий, но согревающий и расслабляющий. - Герцог не страдает паранойей, он слышал, что во дворце заговор, и ему это не нравится, как и риск терпеть убытки.
Два десятка отборных яиц редких каталонского огненного шара и португальского длиннорылого по договоренности будут ввезены для дальнейшей поставки на черный рынок Британии за умопомрачительное бесстыдное количество денег. И опасения Абраксаса касались всей этой около-таможенной мути, которые могли вздумать облапошить его здесь по достоверной информации от одного из его приятелей-соучастников-организаторов. Поэтому он был встревожен. Иногда мрачен. Он привык сам расставлять ловушки, но ловко перешагивать через нагло расставленные кем-то для него. И он знал, что нет лучшего способа узнать о всякой личности, чем застать в его в момент драматический или в положении риз. Знал, как многих искушенных завораживал порок, бесстыдно выставленный напоказ, окутывал изысканным кружевом возбуждения, заставляя стыдиться самого себя и непристойных желаний, дурманящих сознание. Ему казалось, что среди полунагих тел, надышавшись, напившись этой сладкой отравы, не устоял бы даже святой непорочный. До чего же удобное поле хищным и хитрым маневрам.
Бракс слегка отклонил голову вбок, чувствуя как обжигает ее дыхание под ухом, когда на коже остается оттиск поцелуя. В этот момент он даже чуть прикрывает глаза, вальяжным сытым котярой смакуя сладость момента. Слух улавливает приглушенные звуки жизни где-то внизу. Семейный клуб… Что за нелепое название. В нем так же мало семейного, как верности в каждом его посетителе. Не клуб, но мир, в который легко так необдуманно попасть, вращался ярмарочной каруселью, не оставляя шанса сойти прежде, чем окончится эта сумасшедшая феерия. Для каждого гостя характер происходящего здесь определялся по-разному. Абраксас не делил все эмоции и ощущения, связанные с Шерилин. Самокопание и сантименты не для него. Есть одно емкое и подходящее для всех его ощущений слово «МОЁ». И тут, хоть крутись, хоть нет. Больше никто, больше никому. И это не о плотском, на это он мог прикрыть глаза, у него ставки были повыше, ему всегда было интереснее владеть чужими душами и чувствами. Знать, что эта фемина его до кончиков ногтей и не сомневаться в этом.
- До конца января у тебя будет возможность аккуратно пощебетать со своими соловьями, верно? – Он расправил плечи и чуть вытянул шею, когда проворные руки Лефевр принялись развязывать узел галстука. – Мне нужно лишь имя предателя. Дальше я разберусь сам. – Голос был негромкий, тон спокойный, но уверенность интонации не давала сомневаться, что этот уж точно сдержит свое слово. Малфой обнял ее горло ладонью под подбородком, по праву претендующую на звание любимой фаворитки. И поцеловал жадно и сладко, почти ласково, глубоко и требовательно, не задевая резцами губ, приглашая в поцелуй, как в лабиринт беспробудного блаженства, в омут пряной чувственности. По позвоночнику дрожь, как от мелких разрядов током. Холода нет. Внешняя температура беспокоить перестала.
- Я знаю, в твоем арсенале найдутся для этого чары. – Он дотронулся пальцами до изгиба ее плеча и легко сдвинул тонкую бретельку, заставляя ее соскользнуть по девичьему плечику вниз. До чего славная картина, тем паче когда взгляд цеплял вид ее декольте, от которого все рабочие интриги становились мельче и незначительнее в общей дымке горизонта. Одним глотком осушив содержимое бокала, блондин отставил его на столик рядом, а сам деликатно дотронулся до темных завитков волос Шерилин, убирая их с лица чуть подальше, за ухо. Задумчивый созерцатель провел руку дальше на ее затылок невесомо, набирая в пальцы густые прядки волос и вдруг крепко стягивая их воедино, в кулак, чтобы у красавицы медленно поднялся подбородок, показывая красивую линию шеи, плавно переходящую в высокую пышную грудь. Приблизился породистым лицом к ее лицу и опалил ушко отчетливым шепотом. - Не разочаруешь меня?

Отредактировано Abraxas Malfoy (4 августа, 2017г. 21:22)

Это ему и нравилось. Слушать чужое сердце и тянуть за ниточки, зацепиться ловкими пальцами за откровенное и разматывать нервный клубок, накручивая на пальцы тонкие нежные чувства, заставляя дергаться по своему желанию, плясать по угрозе или ласке, по принуждению. Рука выпустила мягкую вьющуюся гриву, переместилась с волос, вцепилась в плечо как крупная птица, пальцы уверенной хваткой впились в изгиб, разминая напряженные, забитые тревожным ожиданием мышцы. Повел выше под аккомпанемент ее речей, прихватив за шею под подбородок. Сейчас Бракс не ласкал. Бракс щупал ее, как щупают антрекот – свеж ли, нежен. Убеждался, что горячо и упруго, что яремная подрагивает ему в пальцы и дыхание такое трепетное. А ведь схватил-то не слишком. Отлично знал, что может вложить в хватку куда больше силы. И даже внутренне испытал соблазн вложить все, вминая пальцы в милые щечки. Это такое же исчерпывающе прекрасное чувство, как возможность выговориться.
- Ты умница, Шери. - Голос его лился сонной патокой, приятный, спокойный. Он заглядывал прямо в глаза, мягко обтекая, словно вылизывая маслянистым зачарованным взглядом само нутро, пронимая насквозь. - Мне ведь не нужно предупреждать такую умницу, что будет, если ты рискнешь им озвучить мое имя, верно? - Под подушечками сладко скользили хрупкие хрящики. Он медленно начинает сдавливать их. Какая она красивая, она даже не понимает, какая она красивая в своем страхе. - Будь осторожна. – И пусть понимает как хочет: «будь осторожна с ними» или «будь осторожна со мной», полезный совет при любых вариациях. И вместе с этим предостережением, Абраксас плавно отпустил ее трепетную гортань. Вместо этого увлекся ее талией, погладив по боку, а затем проходясь вниз до соблазнительного бедра. Он больше не держит ее насильно, а обнимает на своих коленях и ведет рукой лаская известными лишь ему узорами, перебирает пальцами вены. Охаживает правой изгибы, уходит к крепким стройным ногам и с коротким поцелуем в ее плечо, плавно и удобно подхватывает Шерилин на руки, смакуя неожиданностью протест молодых мышц, натянутых жил, вкусных вен. Глаза в глаза, блестящие белки, тёмная и светлая радужка. Тук-тук, тук-тук, поднимается в самое горло и падает назад его сердце, когда он видит блаженные карие глаза и слышит ее сексуальный голос. В голове болезненно растягивалась мысль, что он уже и забыл, что это бывает мучительно, играть в ожидание, насильно себя одергивать, когда одно-единственное искушение – вот оно, на расстоянии... Без расстояния вообще, и самое лакомое – не дать этому расстоянию разрешиться, уйти в минус.
- Какую награду хочет моя прекрасная интриганка и шпионка? – Подхватив Шери, Бракс рывком поднялся с кресла и направился к постели. Он нес ее бережно, продолжая неожиданно менять характер всех своих касаний.  Его воображаемые личины порхали одна за другой, словно карты в руках фокусника, раскрываясь веером, настороженно оборачиваясь к одной единственной зрительнице узорными «рубашками», мелькая алыми и черными мастями – загадай пикового валета или червонного короля, и ловкие пальцы безошибочно выудят его из стопки тонких картонок. Если он захочет, он станет жестоким, он станет пылким, а может быть нежным. Он был готов с легкостью предоставить столько чудесных возможностей, чтобы она даже не знала, за какую ухватиться и что же будет дальше, желая всего и сразу одновременно, готовая к любому повороту сюжета. Потому что для него это не значит ровным счетом ничего.
- Хочешь, отдохнем потом в Барселоне? – предлагает он, укладывая ее на покрывало и устраиваясь рядом. - Украду тебя отсюда на выходные. Правда, я больше не могу пригласить тебя к себе, но я сниму нам домик, где тебе будет разрешено ходить только обнаженной. – Малфой подпирает голову кулаком, а второй ищет ее руку, чтобы прильнуть ладонь к ладони, ровно соприкасаясь пальцами, где ее изящные встретятся с его и фамильная обручалка зацарапает ему взгляд, отчего захочется сцепиться с ней пальцами в замок, ощутить нежность и мягкость женских подушечек. - Как тебе такая идея?

Отредактировано Abraxas Malfoy (31 августа, 2017г. 08:57)