Девять месяцев. Ровно столько нужно матери, чтобы вынести в утробе своего ребенка. Ровно столько времени мать греет свое чадо под своим сердцем, бережно хранит его от всех невзгод внешнего мира. И, как человек, вы должны понимать, что каких-то девяти месяцев непрерывной связи друг с другом вполне достаточно, чтобы не только привязаться, но и полюбить. Если вы этого не понимаете, то вы пока не постигли человечность. Если же все это время вы были где-то близко к этим матери и ребенку, если могли в любой момент протянуть руку и коснуться их, но при этом с пугающей серьезностью заявляете, что готовы лишить жизни еще не родившегося человечка, то вам никогда не постигнуть человечность. Человечность для людей, знаете ли, а не для подобных вам зверей.
Ты помнишь тот момент, или, скорее, его просто невозможно вычеркнуть из памяти. Тот момент, когда собственный муж заявил, что ему нужен только наследник. Наследник. А если родится девочка? А девочку он убьет. На самом деле, ход его мыслей не настолько сложен, чтобы его не постичь, и даже реальность не настолько запутанная, чтобы отринуть ее очевидность. Все же, просто невозможно представить, чтобы столь старинный род никогда не обзаводился дочерьми раньше, чем сыновьями. Однако история доказывает, в этой семье старшим всегда был сын. Это нереально. Просто нереально. Так или иначе, но куда-то эта поганая семейка все же девала своих неудовлетворяющих традиции детей. Но, чтобы убить… Это слишком жестоко. По крайней мере, ты не могла пойти на этот шаг, не могла отодвинуть материнские чувства на второстепенный план. Тебя растили как хорошую жену и мать, а не убийцу, так что, видимо, Роуланду попалась не та женщина. Впрочем, это также очевидно, как и то, что он не человек.
Ты думала об этом еще за неделю до родов. Спасти дочь, вынести ее за пределы особняка и подкинуть вместо нее какую-нибудь другую маггловскую девочку. Главное, чтобы не видеть смерть своего ребенка. Нет, конечно, такие мысли посещали тебя и намного раньше, но только за неделю до родов все приготовления были благополучно завершены, чтобы твой заранее ненадежный план мог иметь хоть малый процент того, что все закончится благополучно. Подозвала Коврика, а именно такую кличку носил твой домашний эльф, нашептала ему свое поручение, если вдруг вместо наследника дом Лестрейндж обзаведется наследницей. Он кивнул, понял. Коврик всегда отличался своей собачьей преданностью и послушанием, более того, он никому и никогда не рассказывал о приказах своей хозяйки. Хороший эльф, которому можно было бы доверить даже такое непростое дело.

И вот настал решающий момент. Да или нет? Выживет ли их дочь или умрет от волшебной палочки собственного отца? Все же, вся эта ситуация была слишком сложной для такой тепличной женщины, как ты. Руки дрожали, голос не слушался, в голове творилось ни пойми что. Повезло, что на момент родов муж улетел куда-то по своим делам, естественно, в свои дела он жену не посвящает, так что и утверждать, что он улетел надолго, Пандора не имела право. Все действия происходили в спешке, любое замедление могло стоить девочке жизни. Завернув в какую-то ткань, передала младенца в худые эльфийские ручонки и лишь закрыла за ними дверь. Прощаться времени не было. Да и надо ли? Если хоть какая-то возможность встретиться с ней опять, если миссия эльфа Коврика пройдет успешно? Теперь оставалось лишь молиться, что все произойдет как надо. Молиться, что девочка доживет до следующего утра. И, не поверите, ты правда сложила руки в робкой молитве, села на кровать и тихо начала шептать тому в кого мало верила свои надежды. Стоило ли это того? Тогда даже не хотелось заглядывать в будущее, чтобы не спугнуть ненароком удачу.
- Прошу, Боже, пусть его авада снизойдет на него же, и он не тронет нашу дочь.

Он ждал наследника, и ты это знала. Ждал мальчика, а не девочку. Он служил традициям своей семьи, безукоризненно следовал им. Или ты так думала. Хотела думать. Возможно, дождись его прихода, и сев с ним за стол переговоров вы добились бы большего. Да, наверное, так бы и произошло, наверное, вы бы даже могли прийти к компромиссу. Но есть вещи, которые невозможно сделать. Это – одна из них. По крайней мере, невозможно сделать для Пандоры из рода Яксли.
В родительском доме учили многому – этикету, магии, ведению хозяйства. В конце концов, учили даже как быть сестрой, женой и матерью. Учили притворству, лукавству, но никак не храбрости, а чтобы сесть за стол переговоров, она просто необходима. Необходимость… Да, все же, пойти против мужа – это была твоя маленькая необходимость, необходимость чтобы самоутвердиться, возможно даже, ребенок в этой ситуации был лишь предлогом, средством возникновения причины необходимости. Не поверите, но даже у необходимых вещей могут быть причины, в этом случае, бесподобно, этой причиной послужил страх. Страх и то, что кто-то когда-то решил называть «материнским чувством ответственности за свое дитя». Страх больше не быть матерью. Страх пойти против собственного эго, поддаться искушению семьи, когда вас с мужем было так тяжело обозвать этим словом. Да, даже не назвать, а обозвать, со всем принятым глаголу отрицательным лексическим значением.
Стоило двери лишь захлопнуться, стоило лишь на долю секунды отвернуться и вознадеяться, как уже до боли знакомый голос заставил сердце сжаться. Сжаться, от переполняющего тебя страха. Чуть ли не спрыгнув с кровати, устремила глаза на супруга. Те жалостливые, послушные глаза, с которыми обычно смотрят на своих хозяев болонки, осознавшие свою вину. Но осознал ли ее твой разум? Вряд ли. Ты до сих пор была уверена, что муж – это зло, а ты играешь в этой пьесе роль спасителя. Вышла неудачная актриса, правда, но уровень игры невозмутимо может оценить лишь зритель из зрительской залы. Сейчас же перед глазами стоял лишь желанный образ героя, творителя добра, что должен в сию же секунду взглядом выплавить в сердце злодея ту тьму, что оно накопило за множество лет жизни. Но… Все же, в этой постановке тяжело определить положительного героя, да и был ли он? Положительный должен быть добрым, смелым, смотреть правде в лицо. Ты так не могла, тебя так не учили. Мог ли твой муж? Это уже вопрос к нему, но убийца не в коем разе не может стать главным героем, просто по закону жанра. Впрочем, и сейчас он не убийца, где-то на пути к плачевному исходу. Но ведь и перед нами не трагедия. Ведь правда?...
- Но ты ведь…- Она хотела подобрать слова. Сказать что-то вроде: « ты не стал бы меня слушать», но правда ли он не стал? Правда ли, что в нем не проснулась отцовская нежность? Правда ли, что взглянув в это детское лицо, он смог остаться равнодушным? Правда в том, что даже ты, что вроде бы была уверена в бесчеловечности Роуланда, не могла произнести это вслух. Просто из-за того, что заверенной не была. Кошмар, как же все запуталось, особенно в твоем подсознании. – Прошу, не убивай. Она ведь твоя дочь. Твоя родная дочь. Еще совсем младенец, практически только что родилась. Она не заслуживает смерти, отпусти ее. Прошу.
Младшим дочерям везет – они с детства учатся давить на жалость. Казаться жалкой, давить на милостыню, кажется, за свои годы жизни ты уже была непревзойденным мастером в этом искусстве. Тихий, срывающийся на плаче тембр. Однако в этот раз плач был не искусственным, ты взаправду не знала, не могла быть уверенной, как на него отреагирует этот человек перед тобой. Металась в догадках – что могло бы повлиять на его суровый, холодный взгляд, который так и истощал решимость. Или это опять лишь иллюзия твоего воображения? Был ли этот взгляд настолько суров, была ли возможность исправить ситуацию? Почти хороший план отвергнут реальностью, а на смену ему пришла какая-то сумасшедшая действительность. Почему все так? Ты ведь… Ведь почти удалось почувствовать себя матерью.

Вера. По сути, очень опасное чувство, особенно, в руках новоиснеченной матери. Чем может оно обернуться? Да всем, чем угодно. Счастьем, надеждой или полным опустошением того, что с регилиозным подтекстом принято воспринимать как душу. Впрочем, и без веры жить невозможно. По крайней мере, ты так не могла. Верить в то, что все изменится. Питать наивную надежду, что все закончится хэппи эндом. Ты была искренна в своих фантастических снах о сегодняшнем дне. Однако, сейчас эти розовые грезы не несли значимости для реальности. Они не смогли воплотиться в жизнь. И, пусть и не признавала, но ты об этом прекрасно знала. Твой муж не из тех людей, которые к ошибкам относятся как к неудачному опыту. Или, скорее, он из тех, кто делает ошибки настолько неудачными, что от воспоминаний бросает в дрожь и вгоняет в течение горячих слез. Не из тех, что могут свободно прощать и освобождать от ответственности за свои неудачи.
Слушал ли он тебя и, вообще, нужны ли ему были твои извинения? Если бы ты поняла, что нарушила то, чего нарушать не следует - что-нибудь изменилось бы? Можно ли было свести эту их беседу к другой точке, к другому, более положительному, концу? Наверное, этому не стоило искать ответа, это прошлое. Но ты так не могла, всегда и везде опираешься на то, что уже минуло. В этом вся натура.
Все же, вас не сравнить, мужа и жену. Вы - антонимы, сладость и горечь, рассудок и безумие, небо и земля... Да, небо и земля. Причем, небо здесь мужчина, а ты почва под ногами. Нет, не грязь, нет ничего престыдного в том, чтобы быть опорой. Земля дает жизнь, она вечна и многими любима, и зависима от этой любви. Небо же свободно и беспощадно, не терпит преград и часто непредсказуемо. Что же, наверное, вы идеальны друг для друга в каком-то смысле. Однако, знаете ли, идеалы не приносят ничего, кроме разочарования. Этот случай не исключение.
Он был зол. Очень и очень зол. И делал все так, как хотел. Стоило ему лишь пожелать, как сверток с ребенком на молнееносной скорости влетел в стену. Секунда. Тишина. Спркойствие. Интересно, что тогда произошло с твоим видением настоящего? В какой момент твой поезд-реальность слетел с рельс и отправился в какую-то безмятежную вселенную воображения? Все происходящее почему-то обратилось в какой-то глупый детский кошмар. Тот кошмар, от которого просыпаешься в мокрой постельке в обнимку с игрушечным зайчонком Вилли... Во времена, когда тебе всего три или четыре года от дня рождения. Знаете, тогда многое кажется всего лишь сказкой наночь, и, именно к такому выводу ты пришла сейчас.
Все, что ты видела - это всего лишь дурной сон. Это нереальность, нет же. Твой ребенок в порядке. Вот, прямо сейчас он закричит и заплачет. Даже если этот псих перед тобой услышал хруст костей - это не правда, просто малышка так плачет. А вы, вы разве не слышите это вместе с ней? Значит, наверное, вы точно так же не дружите с головой как и Роуланд. Нет, ей невозможно было принять реальность, реальность, в которой крыша поплыла уже не у мужа, а у нее.
- Тише-тише, не плачь, - в слезах, подбегаешь к свертку с младенцем, падаешь на колени и берешь его в руки. Она не дышит... а, нет, просто у таких маленький детей тяжелее распознать дыхание. С чего бы ему и не дышать? Ведь ничего же не произошло, нет причины, чтобы эта маленькая девочка умерла. И ты была счастлива. Не ожидала, что муж сжалиться над вами и даст маленькой Лестрейндж шанс. - Все в порядке. Спасибо, спасибо...
И слезы, опять слезы. Но они были от радости. Ты верила, что все это окончилось, что Роуланд понял тебя и опустил ребенка в твои теплые объятия. Возможно, он еще повредничает, ему нравится доминировать и осознавать свое главенствующее положение в вашей семье, но ты и не против. Не против, если девочка продолжит жить. Даже если не с тобой, если и не в мире магии, но пусть она будет жить. Все же, твое сердце не выдержало бы похорон собственного чада.
Даже если жить она будет лишь для тебя одной. Даже если эта жизнь не более чем мираж. Ведь главное просто верить.
- Я все сделаю, только, прошу, отпусти ее. - Словно бы ничего и не произошло возвращаешься к уже ушедшим в пустоту словам. Бессмысленным словам...