«…Нет, они были от разных драконов. Тот, что потемнее, – от норвежского, а светлый – от опалоглазого. Через неделю я на пару дней отправляюсь в Венгрию посетить драконоведческий заповедник с дипломатическими целями. Мы могли бы встретиться после, укажи в следующем письме место и время. Я был бы рад увидеть тебя вновь спустя столько времени.
С наилучшими пожеланиями,
А.М.»
[indent] Полнолуние весеннего равноденствия – яркое и холодное. Абраксас Малфой смотрит на луну из окна своего кабинета. Пергамент, испещренный красивым каллиграфическим почерком лежал на перед ним на столе, чай, забытый на углу стола, остывал, а иссиня-черный филин с горделивым профилем терпеливо восседал на краю стола, дожидаясь, когда хозяин закончит, привычным жестом оставит фамильный росчерк быстро сохнущими чернилами, воткнет перо в чернильницу и станет аккуратно сворачивать письмо. В этот момент Пифон вытягивал одну из лап с хищными длинными когтями, которые впрочем, на удивление, никогда не оставляли царапин на гладкой древесине столешницы. Мужчина запечатывал письмо, привязывал к филину и после откинувшись на спинку широкого кресла с подлокотниками, наблюдал за тем, как без единого лишнего движения птица выпорхнула стрелой в приоткрытое окно, с шорохом крыльев отлетая к небольшой рощице деревьев и затем набирая высоту навстречу бледной луне.

[indent] Дни, ночи и порывы ветра несутся быстрее, когда собственная жизнь расписана под завязку. Там, где ему предстоит оказаться, волны молчат, деревья безмолвно наклоняются, чтобы разобрать шепоток ветра, а тот мчится сквозь ночь с оскаленными окровавленными зубами. Ночь спускалась медленно, как будто вселенная, держащая Землю на раскрытой ладони, начала неспешно сжимать пальцы. Плавно, миллиметр за миллиметром, пока тьма не стала полной. Пасмурность будто саваном окутала мир, кружевные облака волочились по темноте неба, словно лохмотья ночной рубашки, пропитанные непогодой, как кровью. И эта непогода кровоточила дождем. Бесконечным. Мрачным. Непрекращающимся дождем.
[indent] Ему кажется, что он почти не изменился. Никогда не замечал в себе изменений. Спустя годы его легко узнать. Его кожа по-прежнему аристократически так бледна и прозрачна, что сквозь неё кое-где видна голубоватая сетка венозных сосудов, там где течет чистая кровь древнего рода волшебников. Длинные светлые волосы, конечно, как и всегда были частью имиджа и нынче он убирал их назад, открывая лоб. Хронически надменное выражение не портило его, настолько уместным оно казалось. Точеный, филигранный мальчик вырос – тут складки у губ бесправны, – но сохранил сквозь года черты садистской томности: эдакое приглашение подать руку с обязательным целованием перчатки, чтобы затем столкнуть от себя прочь, извольте, какая досада.
[indent] Аппарировав в промозглую темноту, он перевел дыхание, запрокинув голову и подставляя лицо мелким каплям; впитывая влажный запах водоема, ароматы сырой земли и дымка из печных труб где-то неподалеку. Запрокинутое кверху эта бесцветное ангельское лицо принимает совершенно невероятное выражение. Это всегда происходит примерно одинаково – Абраксас чуть заметно щурится, и уголок его губ – всегда левый, – ползет вниз, образуя самодовольную, презрительную, но необъяснимо привлекательную гримаску. Он вслушивается в шум дождя совсем недолго, чтобы затем двинуться навстречу другой одиноко стоящей фигуре в балахоне. Дорогие ботинки Абраксаса протестующе бороздили грязь каждым шагом. Тяжелый шелк мантии и низ брюк быстро промок, прилипающие к коже. Но он как будто не обращал на дискомфорт больше никакого внимания, когда поравнялся тем, кто уже ожидал его и подал длань для приветственного рукопожатия. Замок двух холодных рук сопроводила вспышка молнии, на секунду высветив двоих и вновь погрузив в дождливую тьму.
[indent] - Рад встрече. – Он нырнул рукой в складки мантии, извлекая наружу черные кожаные перчатки и педантично надел их на руки, будто только сейчас вспомнил, перехватывая из руки в руку трость, - в каждом всполохе света инкрустированная голова змеи игриво поблескивала серебром. – Знаешь, а ты почти не изменился. – Абраксас огляделся по сторонам, оценивая взглядом заброшенную лодочную станцию. - Почему именно здесь? Ищешь что-то?
[indent] Вслед за недавней молнией, пронзившей небосвод, раздался гром, в котором потонули последние произнесенные слова Малфоя.
[AVA]http://savepic.net/9466362.jpg[/AVA]

Отредактировано Abraxas Malfoy (29 июня, 2017г. 07:30)

[indent] Возмужал. Это почти комплимент. Это почти заматерел. Может быть, и в самом деле, Абраксас ощущал себя возмужавшим со школьной поры, просто не придавал этому значения. Жизнь слишком быстро завертелась вокруг него, стоило слизеринцу окончательно вырваться из школьных стен и звания ученика. Никаких профессоров, никаких больше экзаменов, дальше учила жизнь. Учила резко и иногда безжалостно, своими уроками преподнося потери и подарки. После похорон отца, которые он переживал до собственной странности противоречиво, Абраксас быстро окунулся в заботы и дела. Преимущественно работа. Первый опыт, стажировки, бесконечная круговерть новых знаний, которых приходилось схватывать на лету, чтобы кому-то что-то доказать, но в первую очередь самому себе. Амбиции, вложенные с генетическим кодом. Это сейчас он стоит, высокомерие источая каждой клеточкой, знаменитая чистая кровка, а первые года упорного труда приходилось закусывать губу и делать дело. Доказывать чего стоит этот стальной взгляд, доказывать, что за ним что-то есть, что он совсем не наследная пустышка. И оно того стоило, а в четко очерченных перспективах обещало окупиться сполна. Наверное, в этом и заключалось суть его взросления. В полном осознании и принятии факта, что иногда нужно залезть по локоть в драконье дерьмо, чтобы тебя зауважали не просто за фамилию, и только поставив себя через трудолюбие и непомерные амбиции, никто не поставит под сомнение право задирать нос кверху и смотреть на окружающих как на тот самый драконий навоз.
[indent] Ты…тоже… – запоздало хочется сказать в ответ, - не ложь, но лесть из вежливости. Потому что так принято. В его семье это впитывали с молоком матери и учились этому раньше, чем держать палочку. Но обмен любезностями пройден, завязывается разговор двух приятелей, когда-то таких дружных, а теперь встретившихся спустя годы переписок, - в живую, живее некуда.
[indent] Вся живость натуры Малфоя вспоминается сразу как только он слышит об антиаппарационном барьере в этой глуши, и его лицо выражает презрительное недовольство на грани с недоверием. Для него Венгрия это сносный заповедник, выводки славных венгерских хвосторог и чудовищный по своему звучанию язык. Даже к соседней Румынии Малфой по понятным причинам относился куда лучше. Однако, мысли о барьере перебивают задумки об услышанном артефакте, и он не преминул поинтересоваться:
[indent] - Ты ничего не писал об этом артефакте. Что он из себя представляет? Темная магия? – последний вопрос был больше для уточнения, хотя очевидным казалось, что Том отправился в это место не ради обыкновенной легальной безделушки, скорее Малфой сразу желал знать насколько темным был этот артефакт. Однако, его любопытство не сверлило ему нервы, и он был готов выслушать рассказ и несколькими минутами позже. Тем более, что вокруг с нудной неотвратимостью продолжали шлепать тяжелые дождевые плевки, норовя шумом заглушать звучащий между ними слова. Серый, холодный дождь не прекращался, более того, он набирал такую силу, что даже всякие живые твари попрятались по щелям и закоулкам, дабы спасти свою шерсть от мокрого недоразумения.
[indent] - Ты серьезно? – недоуменно смотрит на приятеля и оглядывает вниз свой, с его точки зрения, безукоризненный наряд. Рубашка была соткана из великолепного темного шелка, соткана вручную, десятками эльфов-домовиков. Легко представить, как их огрубевшие пальцы, сморщенные от сырости и мозольных волдырей, скользят по идеально ровной шелковой ткани, проверяя работу. Классические брюки сидели идеально по фигуре. Но мантия, надетая поверх сего, теперь после произнесенного заклинания меняла свои очертания, расщепляясь и прорастая метрами тканей по иным формам и выкройкам, уплотнялась материалом, вместо себя облекая силуэт Абраксаса черным кашемировым пальто с поднятым воротником-стойкой. В кармане пальто что-то заметно оттопыривалось. Запустив туда руку, блондин извлек на свет складной черный зонт и наугад выдвинув простой механизм, раскрыл его над собой.
[indent] - Так лучше? - нет, маггловские тряпки никогда не будут лучше. - Подходит?
[indent] Тем временем постепенно и по нарастающей с мирозданием творилось что-то не то, практически страшное. На высоте нескольких метров, вокруг и повсюду без всякой погрешности в слоях атмосферы свирепствовали циклоны. Воздух поменялся на еще более холодный, заставляя кожу всякого случайного прохожего розоветь на холоде. Впереди светились длинные улицы, тянувшиеся далеко за несколько километров. Узкие улочки, обшарпанные фасады и один единственные фонарь с мигающей лампочкой, порыв ветра поднимает в воздух какой-то мусор и гоняет его, где-то поблизости воняют отходы, а рядом с входом в сомнительное заведение кого-то выворачивает. Переулок, на который они свернули, желая сократить расстояние пути, был темным. Дома по обе его стороны тянулись серым коридором, и хотелось то и дело нащупать глазами, что находится впереди. На улице почти никого не было. Впереди могли пробегать лишь силуэты теней, которые играли с прохожим злую шутку. Казалось, эта буря поджидала нарочно, чтобы угнетать и подчинять себе слабых духом для горьких размышлений, а сильных – для черных дел.
[AVA]http://savepic.net/9466362.jpg[/AVA]

Отредактировано Abraxas Malfoy (29 июня, 2017г. 07:30)

[indent] Если бы Абраксас Малфой был знаком с понятием психологического когнитивного диссонанса, то непременно заметил бы, что именно его он и испытывал то время, когда шагал по лужам и между луж, прикрывая голову зонтом от небесной влаги. Еще два дня назад он был дома, среди родных богатых стен Малфой-Мэнора, сидел в библиотеке под шелест нового драконоведческого справочника. Еще неделей ранее на живописной Коста-Брава среди неприступных утесов Средиземного моря и изумрудных отрогов Пиренеев, поросших соснами и пихтами, среди которых его взгляду открывались красивые бухты, заливы с пляжами из белого песка и гальки у лазурных морских волн. И взгляните теперь. Сейчас Абраксас сновал сквозь мрачные заплеванные переулочки какой-то Мерлином забытой периферии Венгрии. И вот этот диссонанс выливался на плохо скрываемой физиономии неудовольствия. Том же, чертяка такой, выглядел гармонично и благородно на фоне любой поганой разрухи. Если, казалось бы, она только оттеняла и превозносила Реддла, то холеный Малфой со своей презрительной гримаской выглядел вырванным со страниц совсем иного жанра и немилосердно вброшенный в суровые обстоятельства.
[indent] Но он идет рядом и молчит. Только думает, что-то скверное и непечатное про погодные условия и эту дыру. Но преимущественно молчит. Тем не менее, это скверность нрава рисуется у него на лице и является миру, когда они заходят в какое-то придорожное заведение. Абраксас тряхнул головой, отчего со светлых волос полетели брызги воды. Кабак с порога дохнул на него сложной смесью алкогольных паров, запахов речной воды, мазута и оружейной смазки, с аппетитными нотками свежеиспеченной сдобы.
[indent] - Гиблое место. - Резюмировал Малфой, устав подбирать мысленно среди эпитетов все отрицательные и смело проставлять им превосходную степень. В его светлых глазах под белым золотом ресниц так отчетливо, так красноречиво сияли все восемь частей речи и еще две ненормативно-склонительные, которыми без труда можно было бы составить из них несколько развернутых фраз весьма бранного содержания. Прежде чем переступить порог, отправиться в долгое путешествие по промороженному поскрипывающему полу до портала за столик, где жертвой промозглому алтарю стоит старая одинокая свечка с потекшими воском стенками, он замирает у косяка, с требовательным недоумением разглядывая окружающий мирок венгерской челяди.
[indent] - Гниль. – Припечатал. Омерзение его от маггловского сброда было широко и необъятно, теснилось в груди, клокотало в горле. До избитого литературного штампа аристократичные пальцы, стягивающие вслед за перчатками пальто с собственных плеч, - нервно едва не комкали дорогую ткань. «Люблю-не люблю» - это вполне понятно, вот и поглядывал исподлобья на Реддла, дескать, гляди на какие жертвы иду ради тебя, дорогой друг. Цени.
[indent] А Том тем временем уже что-то воркует на местном наречии, пока Абраксас недовольно обводит взглядом залу и подмечает любопытные взгляды на его зачесанные назад по европейской моде волосы и явно драгоценную трость. Молча пережидал поток несуразных, с акцентом слов, гораздо более приятных по смыслу, чем по звучанию, и прошел за ним за выбранный столик. Опустившись на простенький деревянный стул, навесил на свое чело умеренно-скорбную мину: а как же, кучка магглов это так... неприятно. Блондин прислонил трость к столу в  поле своего зрения, чтобы никакому мелкому воришке не пришло на ум стащить мимоходом.
[indent] Пока Реддл делал для них заказ, Малфой молча извлек из внутреннего кармана тонкий металлический портсигар с витиеватой гравировкой на крышке «Sanctimonia vincet semper», - достался от покойного папаши Брутуса, - и достал оттуда папиросу, скрученную из темной бумаги. Запоздало отметил, что тростью тут не махнешь, высекая для себя даже крохотную искру.
[indent] - Значит, поиски темномагического артефакта-транслятора... – Абраксас между разговором бросил взгляд на стоящую на столе тощую свечку и приподнял подставку с ней, донеся до кончика папиросы. - Он, должно быть, очень полезен и необходим тебе, раз ты отправился за ним в эту маггловскую дыру. - Реакция. Он изображает протяжно-скучающий тон, стараясь не показать своего раздражения. Без ханжетва умел стать звездой любой вечеринки и ловко умел выбирать верную вилку в светском ресторане, но здесь, где все так плохо, все это теряло свой вкус и цвет, свою ценность.
[indent] - Знаешь, я не писал об этом в письмах, но не могу не сообщить. Это в некотором смысле важно. – Вдруг затевает он что-то, как когда о чем-то важном вспоминают посреди другого разговора. - Через два месяца у меня свадьба. Хочешь быть шафером? - Малфой прихватывает фильтр губами, прикусывает зубами в жесте, который не значит ровным счетом ничего, и жадно втягивает в себя воздух сквозь фильтр, прикуривая. Прежде овальное лицо правильное формы становится вытянутым, щёки впадают на бледном лице, демонстрируют скулы. Он жадно выдыхает дым через нос, пропускает через себя сладковатый яд табака и горькую отраву смол, отнимает сигарету от губ, сжимая её в пальцах привычно. Абраксас опускает голову, медленно выдавливает из себя остатки дыма в лёгких. Это его успокаивает.
[AVA]http://savepic.net/9449960.jpg[/AVA]

Отредактировано Abraxas Malfoy (28 июня, 2017г. 19:54)

[indent] - Она идеально мне подходит. – Первое что срывается с уст, и это так характерно для него, так точно подчеркивает всю философию взаимоотношений, будто он принимается рассказывать о новой метле, о новом гобелене в гостиной или коллекционном наборе чего-либо. - Ее зовут Гестия. Она из очень хорошей семьи. – Едва ли нуждается в переводе, что означает для Малфоя «очень хорошая семья». И вот здесь окрас тона и слов теплеют до чего-то более человечного, может даже чувственного и становятся менее похожи на то, что Абраксас рассказывает о новом павлине в своем домашнем хозяйстве. - Красива. Умна. Знает себе цену. Ну и конечно, без ума от меня. – Лицо высокомерного блондина взрезано самодовольной ухмылкой. - Она тебе понравится, и она будет очень рада наконец-то познакомиться с тобой, - хотя уже опущенные в этот момент уголки губ играли в напускную невозмутимость, под ними светилось спокойное довольство. - Когда все будет готово, я вышлю приглашение.
[indent] Абраксасу даже не нужно было прикрывать глаза, чтобы напомнить себе, как воздушный сатин словно обтекал ее формы, декольте кокетливо приоткрывало ложбинку на груди – наряд был куплен в бутике «Великолепные Вещи от Ведьмы Ванды». Ниспадающие мягкими локонами волосы были забраны вверх серебряной заколкой. С момента их знакомства ее незримое присутствие в его жизни было не ограничено только углом спальни Малфой-Мэнора. Она – везде. Серебряный отсвет на чайной ложке напоминает ее глаза, когда она задумывает хитрость. Каждый раз, глядя на изящную ручку фарфоровой чашки, он может представлять, как сквозь нее проскальзывает его палец – указательный палец правой руки, которой он проводит по ее щеке, очерчивая нежный абрис лица. Иногда даже кажется, что он улавливает ее аромат – смесь мака и кофе, кедра и мускуса. Иногда даже кажется, что таков ее животный запах и ей не скрыть его, что сочится из-под кожи, и, возможно, это действует на тех, кто видит ее только, когда ее губы сухи и сложены в сдержанную усмешку – так похожую на его собственную фирменную ухмылку.
[indent] Впадая в далёкие думы о личном, Малфой едва не роняет пепел, набравшийся сизым прессом на кончике сигареты, на стол. Он вовремя ловит отвалившийся кусок ладонью и поспешно выбрасывает его. Очередная терпкая затяжка дарит новую волну умиротворения. Биомусор в этом маггловском хлеву как будто отдаляется от его острой негативной восприимчивости к ним, он приминает в себе ту же отстраненность Тома, ищет, устраивается в ней. Застывшая черно-белая фигура слизеринца озирается по сторонам и прячет улыбку в поджатых губах, выдыхает дым сигареты носом. «Устроить массовую акцию…» - с ухмылкой мысленно вторит Малфой, облизывает губы после глубокой сочной затяжки и такого же глубокого выдоха с низко опущенной головой, под себя. Реддл как всегда так аккуратен в своих фразах, но сдается ему, речь идет явно не о не фестивалях или квидиччных чемпионатах.
[indent] - Расшатать обстановку, говоришь? – Он как будто произносит свои мысли вслух, немного оторванные от предыдущей ремарки, немного странные, как когда специально возвращаются к предыдущей теме, подчеркивая ее важность после остального трепа. - Значит, вот что в твоих планах? - в  его тоне сквозила заинтересованность, хотя  он постарался говорить мягко. Как всегда, этот волшебник держался со спокойным достоинством, но, тем не менее, к нему уже подступилась напряженная работа мысли, скрытая под невозмутимой личиной. Может он в некотором роде тоже хищник, если учуяв аромат «крови» и «свежего мяса» чего-то интересного поводит носом и предчувствует на языке новый вкус, а в сердце ожидание хищного гона. Однако, это не мешает ему играть по тем правилам, которые ему предлагают, обещая, что «дичь» все равно никуда не денется. - Похоже, ты настроен всерьёз. Полагаю, ты предпочтешь сначала найти его, а потом посвятить в свои идеи? – Абраксас делает вальяжную затяжку и замолкает. К их столику подошел тот венгр из-за стойки, с которым беседовал Том. Бородатый маггл исподлобья хмуро оценил взором компанию двух молодых мужчин, явно мысленно сделав какие-то свои выводы, и плюхнул на их стол пару кружек с неким пойлом, а в сторону посетителя-блондина по столешнице прокатил какое-то корыто в миниатюре, служащее тут за пепельницу. С плохо скрываемым отвращением проводив взглядом халдея, Малфой уставился на сомнительного вида напиток. Чуть опустив голову, принюхался к аромату и поморщившись, отпрянул обратно к прямой осанке спины. В душу закрались нехорошие предчувствия.
[indent] - Что это?
[AVA]http://savepic.net/9449960.jpg[/AVA]

Отредактировано Abraxas Malfoy (28 июня, 2017г. 19:55)

[indent] Уму не постижимо, он – наследник чистокровного известного рода Малфоев, один из столпов светлого будущего магической Британии, молодой, перспективный и успешный драконолог международного уровня сидит промокший где-то в глуши и пьет какую-то маггловскую сивуху. Как такое может быть? Уму не постижимо. И вот этот самый Малфой, оказавшийся вне зоны своего комфорта, крутит сейчас сигаретный фильтр между большим и средним пальцем, покусывает пористый кончик сигареты, едва дотрагиваясь до неё губами, и в этой повисшей, меланхоличной паузе смотрит не моргая в одну точку, прислушиваясь к голосу Реддла.
[indent] - Тот, кто познает однажды истину, никогда не поверит приторной подмене понятий. И однажды глаза не солгут им, - прихватывает губами сигарету и тянет в себя ртом терпкий тёплый дым. - Не стоит недооценивать привлекательность провокации, даже самые ослепленные могут потянуться к ней. – Изрекает он в унисон теме и слышит, как потрескивает тлеющая папиросная бумага. Она искрит, хрустит от особой пропитки, делающей её более сгораемой. И выпуская носом струйки светлого дыма, Абраксасу кажется, что он начинает медленно согреваться от промозглой дождевой хмари, которой был окутан, не смотря на зонт. Ночь, гроза и терпкий цвет густого горького дегтя в лаконичных до простоты сосудах – вязкую тьму в своих глазах Реддл пронес сквозь года, а Малфой когда-то оставил эти впечатления лишь сносками на полях, пока заполнялась страница общей книги жизни. Он такой же. Их бравый несгибаемый лидер, темный авторитет, возле которого хочется идти рука об руку. О новый, дивный мир рисуется в его чертах, когда он говорит о политике и своих идеях. Это всегда было так заразительно.
[indent] - Но более паршивого места для хранения такого артефакта, чем маггловской церкви и не придумаешь. – Протягивает он, одновременно с тем, чтобы придушить окурок в убогой как жизнь любого маггла пепельнице. - Она хотя бы заброшенная? В руинах чьих-то глупых заблуждений найти было бы проще, чем столкнуться с магглами-фанатиками. – И он совершенно искренне надеется в глубине души, что ему не придется наблюдать за ритуалами местных религиозных деятелей в обители опиума для народа. Малфой пока даже не может себе представить какое чувство будет переполнять его больше – веселье, презрение или жалость к глупым животным. Взять хотя бы то варево, которым его угощали здесь и сейчас. Как уже можно было понять, на лице Абраксаса нет-нет, но проступало все отношение. Это было сильнее него.
[indent] - Они не пытаются отравить нас этим? - он поднял стакан, то ли салютуя, то ли пытаясь на свет разглядеть цвет, купаж и осадок, еще раз поразившись такому пронзительному контрасту: непонятное жуткое магглское пойло и грубость толстого дешевого стекла, мрачное холодное убранство дождливого сезона и беспризорная желтизна цивилизации от огарка свечи, - Надеюсь, после этого мне не понадобится колдомедик… - Абраксас поднес стакан ко рту и посмотрел на Тома. Все-таки тот знал культуру магглов больше, и вообще все нутро, весь характер блондина кричал истошно дать первому попробовать Реддлу, а потом уже по старой доброй традиции и самому рискнуть. Его самолюбие никогда не страдало от таких уверток, когда позволял себе быть вторым, лишь подстелить соломку помягче. Даже в самой малости.
[indent] Абраксас выдохнул и на вдохе хлебнул предложенный напиток. Что-то остро-горькое, дубовое, с нотками гвоздики и чего-то непонятного, маггловская отрава колыхнулась в стенках тары, глухой и ворчаливой на соприкосновение, и обожгла глотком горло блондина, не вздрагивая пившего однажды, за неимением прочих дистиллятов, даже кустарно очищенный домашний эльфийский херес, и заставила подышать приоткрытым ртом и судорожно сжать челюсти. Как будто дракон в рот дыхнул, опалив всю глотку до пищевода. Спирт ударил в нос, заставив поморщиться. Жаль, закусить было нечем.
[indent] - Крепко, - хрипловато поделился впечатлениям, ощутив в полной мере и вкус, и послевкусие, поставил стакан на стол. – Похоже на драконий бренди. Помнишь, в Хогсмите подавали такой?
[AVA]http://savepic.net/9449960.jpg[/AVA]

[indent] Когда всякую личность неожиданно ставят на пьедестал, особенно привлекательного молодого человека с устойчивыми убеждениями и лидерскими качествами, становится совершенно очевидно, как он сам себя оценивает. Считает ли он это внимание заслуженным и сразу же подключается к этой ситуации, либо... эта ситуация вызывает у него недоумение и включение происходит уже не так легко. Надо сказать, что Том еще со школьных времен ловко влился в свою негласную роль, сроднился с амплуа напрочь, не выражая на своем и без того не слишком эмоциональном лице ни тени недоумения или скромности, и это Абраксасу приглянулось. Есть в таких простых реакциях что-то гармоничное. И большее очарование такая гармония получала, когда превознесенный проявлял что-то обыденное и бытовое. Шутки, пусть даже в виде сарказма или иронии. Микро-макро телодвижения, как у всех остальных, сколько бы движений мыслей не пряталось в темных извилинах Лордских мозгов. Он тоже пьет жуткую бурду. Он тоже чешет нос. Человечность и молодость пока хранится в нем и иногда становится так приятно подглядеть на нее сквозь всю эту сложную закрытую натуру. Но тот, кто сидит напротив него такой же сложный, только по-другому. Абраксас эстет. Эгоист, баловень и гордец. Абраксас смотрит на лужу драконьей крови, когда добротный образец магического зверья потрошат на органы для поставки в лавки, и видит как в этой луже отражаются звезды. Огромные южные звезды. Абраксас коммерсант. Налюбовавшись звездами, он свяжется с заказчиком и продаст свое озарение за недурные деньги. Сделает это немедленно в том самом загоне на бойне, пока не забыл, в чем суть, соль и ракурс. И потребует процент. Абраксас хитрец и игрок. Вот, что он любит и умеет. В игры, лабиринты, ловушки и увлекательные истории. Но сукин сын осторожен, идет на авантюры только если обладает достаточной информацией. Блеск, лоск и стиль лишь внешняя чешуя, над которой они все так любят иронизировать или потешаться, но которой так удобно прикрывать то, что внутри – вяжущий характер, сладкий и гнилой как перезрелый фрукт.
[indent] Идея похода в церквушку цепляет его противоречием чувств. Это омерзительно. И это весело. Это может быть до зудящего азарта прекрасно, дать душе разойтись на издевательстве. И такой коктейль чувств подначивает согласиться. Неохотно, с ленцой, с оттяжкой, но в этом что-то есть. Абраксас отправляет выразительный взгляд исподлобья претендующий на звание «я в восторге».
[indent] - Да уж, ты знаешь толк в сюрпризах, - протянул, воссоздавая в воображении картину «два волшебника в маггловской церкви» и понимая, что это очень неожиданный поворот его путешествия в эту страну. Однако… Он ведь с Томом. Это решало многое. - Но мне нравятся авантюры подобного рода.
[indent] А потом Том подмечает его внешнюю несуразность в воссозданных декорациях, и Абраксас поначалу просто молчит. Сложно хотеть того, что тебе пытаются вручить насильно. То, что гниет как плесень по углам, потому что хозяин слишком ленив или безалаберен, чтобы все вычистить до блеска. Сложно привыкнуть к тому, от чего брезгливо отгораживаешься всю жизнь. А сегодняшний вечер как будто юн, и всякому добропорядочному волшебнику на его месте обнять бы голову руками и с воплями вывалиться в ночь. К дождю. Чтобы стоять под шквалом капель и думать, что они отмоют от пребывания в клоаке кишащей отребьем. Иногда такая ранимая неуместность крючками сдирает шкуру. Неуместность – от неспособности найти в месте легкое развлечение. Когда умеешь вращать свою восприимчивость на 360, можно приноровиться к условиям и даже в них найти себе забаву.
[indent] - Это не смешно, это естественно. Мне… - Запнулся, чтобы тут же исправиться. - Нам… не место в этом примитивном мирке, потому что… - Вздох получился тяжелым. Абраксас чуть развернулся корпусом и обвел взглядом пространство – мрачные хари о чем-то переговаривающиеся между собой, кто-то уснул на столе, кто-то пьет, двое поодаль играли в кости. - Ты просто посмотри на них. Ни на что не годные уродцы, потребляющие воздух и пространство. – Он вновь воззрился на Наследника и почесал скулу, пальцы бесшумно поскребли идеально выбритый подбородок. - Но я рад, что хотя бы тебе весело. – С кривой ухмылкой подытоживает он. Поставил на стол стакан. Пить больше не хотелось. Курить тоже. Абраксас покосился в темные дали окна заведения. Трудно было разобрать моросил ли еще дождь или уже угомонился, сверкают ли узорами молнии, или небосвод притих, готовясь встречать рассвет.
[indent] - Зато мы запомнили, - хмыкнул воспоминаниям Малфой, наблюдая в темноте отражения лишь два отчетливых силуэта на фоне тупых размытых пятен – темный и белый.

[AVA]http://savepic.net/9466362.jpg[/AVA]

[indent] Одна из его масок иронично выгнула бровь, другая - мягко сгребла цепкими и ухоженными пальцами трость, третья тронула понимающей улыбкой губы, потянув уголки вверх, будто соглашаясь: "Да, ты прекрасно знаешь меня, ты прекрасно видишь и понимаешь, что я не испытываю никакого восторга наблюдать э т о…» И ничего за этими тремя масками лживого не стояло. Из-под отяжелевших любезностью век искреннее косилось узкими щелями зрачков в оконное стекло, в которое так густо, так настойчиво просился дождь, слишком прозрачный для слишком черной ночи. Два новых цвета для совершенно серого мира.
[indent] А Том тем временем отошел к бармену, задерживаясь на пару минут для разговора на местном наречии. Абраксас поднялся с места, следом вылезая из-за стола и неспешно двигаясь навстречу сотоварищу. Он бросил мимолетный взгляд по сторонам, проигнорировал местную публику, заметил их плащи на вешалке у входа и уже вскинул трость для привычного «Акцио», но осекся. Сходил и забрал их верхнюю одежду, перекинув через руку, пока Реддл оставлял деньги.
[indent] Венгр гаркнул сложное имя, ознаменовав этим их появление на втором этаже. Пока простоватое магглское семейство колготились в проходе, отпирая дверь и пуская в комнату, светловолосый мужчина с истинно иностранным любопытством оглядывался кругом подмечая детали с насмешливо-презрительной искоркой во взгляде. В проеме рядом показалась любопытная детская рожица с глазами-пуговицами и поцарапанным курносым носом. Детства чистые глазищи уставились на господина с тростью и глядели не мигая, пока дородная мать не отвесила легкого подзатыльника отправляя в комнату, что-то пробормотав на своем языке, и пока сам господин не скрылся за дверьми напротив.
[indent] - Давай. – Переступив порог, Малфой бросил пальто в кресло и огляделся. Убранство в своей простоте не представляло никакого интереса. Закуток не баловал, но хотя бы казался прибранным и чистым, заставляя смиряться с подобными условиями и быть удовлетворенным минимализмом.
[indent] Пройдя к окну, он открыл створку и вытянул вперед руку, погрузив пальцы в мокрое летящее с неба. Почувствовал, как тут же начало пощипывать морозцем кожу, и только выдохнув в черное, лишенное звезд, небо, осознал, насколько напряженная, сгущенная запахами, событиями, и домыслами, атмосфера сложится в эти пару суток. Городок уже давно спит. Не станут спать лишь двое магов с удивительными планами на утро. Абраксас стоит, вдыхает в себя ночь и свежесть дождя, но чутко прислушиваясь к словам Тома, это становится очевидно, когда в один момент, заинтересованный новой темой, он оборачивается и смотрит на него, сунув руку в карман брюк.
[indent] - Я сейчас должен оскорбиться за родовое имение? – На губах играет ухмылка, это легкая ироничная шутка из разряда самодовольства «я не ведусь на провокации», «я знаю цену себе и тому, что принадлежит мне». - Величие Малфой-Мэнора не в габаритах, а совсем в другом. Не мне тебе рассказывать о вековой атмосфере, традициях и красоте. Ты же понимаешь. - Абраксас глянул еще разок в бесстыдно освещенное стекло окна как в зеркало, отвлекся, вздохнул и расправил плечи. Закрыл окно обратно. Как-то само собой они избежали унизительных разбирательств кто и где будет ночевать в условиях одной комнаты и, слава Мерлину, двух кроватей, и ему даже оставили местечко именно с той стороны, где Малфой предпочел бы начинать свою ночную экспансию. Он медленно прошел к той кровати и остановился рядом, оставив трость на тумбочке. Кто-то мог бы сказать, что палочка более удобна и мобильна, но Абраксас сроднился с отцовской тростью. Это история, наследие предков, это родовая реликвия, и ей должно передаваться по наследству, иначе и быть не может.
[indent] - И где же ты сейчас обитаешь? - Они были заняты: Том разыскивал склянки с зельем, Абраксас же устало боролся с пуговицами на рубашке. - И с кем? - Малфой расстегнул три верхних пуговицы с рубашки, снял ботинки и потер крепкой рукой по шее под затылком. Предложенное зелье не вызвало у него ни тени подозрений, он забрал предложенную склянку и выпил зелье, смывая в горле вкус того маггловского пойла, нежную сизую пряность крепкого табака, после чего поставил опустевшую миниатюрную тару рядом. Абраксас проскользнул на отведенное ему койко-место, опускаясь на него с выдохом абсолютного блаженства, когда тело в первый раз за сутки коснулось прохладных накрахмаленных простыней. "Хорошо-то как!" - покряхтывали пружинки матраца, когда он в одежде вальяжно вытягивался, растягивался, закинув руки за голову, упираясь затылком в мягкость подушки, и ... оставаясь висеть пятками на краю ложа. Коротковато будет. В диагональ?
[indent] - Рассказывай. У нас впереди много времени.

[AVA]http://savepic.net/9466362.jpg[/AVA]

[indent] - Бран? – На единственной гласной голос с оттяжкой в звучании. - Да, слышал. Много слухов ходят. – Утвердительно и спокойно. Абраксас в принципе как-то плавно в процессе переставал дичиться окружающего скотства, а может делал вид, что переставал, развел насупленные брови, разгладил вздыбленное чувство внутреннего отторжения, будто наконец-то смирился с присутствием своего личного пространства в недостойном и, быть может, допустил до себя мысль, что это присутствие ожидается еще более плотным, потому что утро рано или поздно наступит, а у них на него такие грандиозные планы. Кроить недовольную морду может быть довольно утомительно, приходится душить в себе инстинкты и замашки и учиться у друга терпимости и непроницаемости. Это всегда пригодится. И потому возлежал расслабленно теперь, закинув руки за голову и слушал Тома. Распластанные по разным кроватям маленькой комнаты, кто где, как измотанные квиддичной тренировкой, школьники, таращатся в белый тупой потолок без всякой цели и смысла. Это ли не достойно колдографии? Или карандашного изображения на худой конец.
[indent] Пока приятель залипал взглядом на отсвете его волос, Абраксас тихо хохотнул от упоминания их с кузеном замков, разбаловавших Наследника. Вот так начинается интересная история. Малфой вспоминает школу. Уже давно объявлен отбой, они лежат по своим койкам и еще можно переговариваться в темноте, пока кто-нибудь не начал выводить мелодичный храп или художественное сопение. Тогда под кроватью искались и находились страшные монстры. В шкафах - пронафталиненные от моли боггарты или приведения. В подреберии - неуместные и искренние желания. А за закрытыми веками, разумеется, сны. Теперь их только двое, они оба уже давно не мальчишки, и сна не в одном глазу, но истории все еще с ними.
[indent] - Сопровождающих тебя волшебников…или волшебниц? – Малфой тянет губы в около-похабной улыбке, косится на Тома и с хитрецой наблюдает пару секунд. - Постой, выводком? Разве он там не один? - Блондин приподнимает подушку повыше, упирается затылком в спинку кровати и замирает. Взгляд застывает на прикрытой двери напротив, сверлит едва различимую ручку этой самой двери в темноте. - Да уж, умеешь ты выбирать себе компанию. И каких взглядов придерживаются древние румынские вампиры на современную политику? – Ему почему-то думается о нейтралитете. Но с мысли о политике магического мира и упырях, он перекидывается на красочное представление гирлянд из органов. Скользкая розовая толстая кишка намотана на рождественскую ель, с нее капает багряная кровь, набегает в лужицу. Морщится. В его мировосприятии это дикарство и варварство. В тишине Абраксас слышит, как хрустит свежая наволочка под головой, как шелестят просохшие пряди волос. Теперь они пахнут дымом и дождем, необычное сочетание. Он прислушивается к ровному успокоившемуся дыханию Тома. Зная его приспособляемость, продиктованную высокими целями легко представить его почти во всяком окружении. Он органичен чуть более, чем полностью, это его природный метаморфизм. Но все же, вампиры… Малфой заинтересован. Малфой начинает понимать, что растрепанный вид Пифона, возвращающегося в его кабинет, мог ему не показаться. Леса Румынии темны и полны всякой дряни. Но Том… Том…
[indent] - Звучит впечатляюще. – Он делает глубокий вдох – выдох и прикрывает глаза. - Продолжай.
[indent] И более не стал ничего добавлять. Он только знал и доверял той всеобъемлющей сложной силе, которая все больше и больше захватывала его, принуждая довериться и сдаться. Которая подсказывала принять ее. Не противиться. Не раздумывать. Не смущаться. И не волноваться. Чтобы ее приняли не против своей воли, а с совестью и разумом. Потому что он доверял ему, доверял беззаветно свой разум, так же как был предан умом и сердцем их убеждениям.
[indent] «Ну же. Давай. Покажи мне».

[AVA]http://savepic.net/9466362.jpg[/AVA]

[indent] Доверчивая податливость разума Абраксаса окрашена в цвет зимнего ветра, и сам он вдруг чувствует, как нечто холодное и влажное тащит его еще дальше, еще глубже. Ниже внутренних «дорог». Его рассудок - подземная река, в иле которой спрятаны маленькие сморщенные семена памяти. Здесь чудесно, темно и тепло, как в чреве матери. Погружаться сюда – все равно что скользнуть в горячие, как кровь, воды на тропическом пляже. Волны плещутся в такт биению его сердца, и он смутно осознает, как расслабляются все мышцы его тела, как блаженное спокойствие настырно загоняется под кожу. Но его ведет дальше, под воду, преодолевая нечто, что можно представить себе как русло реки. Абраксас уже может ощутить пульсацию иных чужеродных воспоминаний внутри, вложенных заботливой рукой, но Том не торопится, медленно извлекая их на поверхность одно за другим. До него долетает едва слышный звук его же собственного вздоха. Том аккуратно, осторожно, почти нежно проникал в сознание, открывал свою память, проводником направляя его по ней. Даже не воспоминания - образы наваливались на него со всех сторон.
[indent] Сварливый старик с крепкой тростью и таким же ударом ей, задорно и бодро лупит вертлявого ушастого домовика, пока тот скулит, извиваясь у него под ногами. Щелк. Дева с угольными глазами и черными как смоль волосами, что крутится рядом и около, стройная, гибкая с приятным голосом, на нее приятно любоваться, когда она снимает с себя одежду или когда опускается в воду до самых плеч…или нет, показалось, что это, как славно она стискивает зубки от мучительного Круциатуса, выламывающего ее изнутри. Щелк. Высокая фигура в черном, холодная как могила. Высокие стены и каменные своды, хранившие в себе память многих веков, впитавшие боль, кровь и крики жертв насколько, что кажется, прильни ухом к каменной кладке бесконечного темного коридора и услышишь призрачное эхо чьего-то предсмертного хрипа. Смрадные горячие кишки, намотанные без изыска, опустошенные легкие и тугой мясистый ливер из чужого распотрошенного нутра. (Абраксас, лежащий на кровати, поерзал на месте) Щелк. Столкновение интересов кучки мертвых циничных эстетов и любопытное продовольственное отношение к существованию с вечным голодом – все кругом лишь пища разных сортов. Значит, они ставят себя над всеми, в том числе собратьями. Недурное чувство прекрасного и собственного достоинства у этих тварей, много о себе думают. Это кажется почти смешным и самую малость импонирует тому, кто знает что такое ставить себя над всеми. Щелк. Мелькают тени. Залитый лунным молочным светом двор серебрился, светляки кружатся, разливая в саду тревожное сияние. Башня возвышается угрюмым перстом, указующим в черное небо. Знакомая фигура, длинные ноги, изящные руки. Может сам он не знает, но когда он совершенно спокоен, его лицо наполнялось какой-то суровой красотой. И эти потрясающие глаза, как пещеры, открывающиеся в бездну...
[indent] Образы закопошились в его голове, желая вдохнуть глоток свободы. Образы порождали образы. Все еще статично лежа на кровати, блондин улыбнулся. Красота воспоминаний захватила его. Сознание Абраксаса начали заволакивать многочисленные мысли, как первые дождевые облака. И он с благодарностью ощущал, как деликатно Том обращал чудовищную, огромную и яркую лавину воспоминаний в чувственную красоту медленных размеренных приливов мыслей, в арки и башни его логики, в его умозаключения и видения памяти. И он охотно захватывал их своим сознанием. Пробовал. Смаковал. Как вежливый ценитель и гурман. Казалось, он мог до самого утра так сливаться с ним сознаниями, спокойно плавая разумом там, где ему позволят, наблюдать, любоваться, познавать, быть ведомым без стыда и опасений, покуда его не отпустят, не вытолкнут к поверхности как загулявшего допоздна гостя, и он вновь заскользит по своему течению к томящимся семенам памяти.
  [indent] Он сам безошибочно выбирает одно и приближает его в уме вместе с неприступной оболочкой. По семени пробегает тонкая трещинка цвета молодой листвы. Каждый из проведенных на службе вечеров запечатан в таком маленьком семени. Самые яркие светские рауты томятся на подкорке. Вот он аппарирует из душного кабинета, вот шагает мимо загонов для драконов, вот ему приносят теплый сверток, в котором приятной тяжестью лежит на руках крупное яйцо украинского железнобрюхого. Он проводит по скорлупе рукой, гладит его едва ли не с отеческой лаской, как вдруг тот трещит и вскрывается, лопается поверхность с хрустом и внутренним жаром и наружу вылезает крошечная чешуйчатая лапа. Он совсем еще маленький, несуразный, весь кожистый и морщинистый, не умеющий как следует расправлять себя во все стороны и ничего не знающий о равновесии. Он издает что-то на грани скрежета и писка, а Абраксас хмыкает и пару раз поглаживает его большим пальцем по маленькой теплой макушке. «Назовите его Драко» - отдает он кроху-дракона обратно ребятам магозоологам. На месте этой смазанной картинки появляется новая, за ней еще одна. Здесь яркие эпизоды жизни с тех пор как они не виделись, и даже звук мелодичного женского голоса – голоса его невесты спрятан там, в потаенных уголках памяти, которыми он готов щедро поделиться с Томом.

[AVA]http://savepic.net/9466362.jpg[/AVA]

Отредактировано Abraxas Malfoy (2 июля, 2017г. 16:18)